В описываемое время Мюнхен представлял собой настоящий заповедник тайных союзов, «ударных отрядов» и прочих секретных и полусекретных организаций, порой ожесточенно боровшихся не только с «красными», но и друг с другом. Вот и «Беппо» Ремер создал внутри Союза «Оберланд» из 62 «оберлендеров», поклявшихся в верности лично ему, строго засекреченную организацию, перешедшую в последующие годы на позиции «национал-коммунизма» («национал-большевизма»). Особый вес данному обстоятельству придавал авторитет «Беппо» Ремера (казненного национал-социалистами в 1944 г.), как крупнейшего военного и политического деятеля добровольческого корпуса «Оберланд», а впоследствии — Союза «Оберланд». Данная тема представляется весьма интересной, однако дальнейшее углубление в перипетии внутреннего развития добровольческого корпуса «Оберланд» и пришедшего ему на смену одноименного союза вышло бы за рамки основного содержания настоящей исторической миниатюры. Возможно, в будущем мы вернемся к данной теме в рамках отдельной статьи.
Верхняя Силезия
С началом 3-го польского восстания в Верхней Силезии пробил час германских добровольческих корпусов. Вняв призыву о помощи из Бреслау, земельное руководство «Ополчения жителей Баварии» срочно довело его до сведения «Оберланда», воспринявшего этот призыв с патриотическим воодушевлением. Повышенный к описываемому времени в чине до майора, Горадам, командир мгновенно поднятой по тревоге и мобилизованной «Земской хоругви», незамедлительно отправился в Бреслау, где был с распростертыми объятиями принят в «Центре Верхнесилезской Самообороны», когда выяснилось, что он, в отличие от многих других командиров фрейкоров, привез с собой на помощь Самообороне, не только штаб или слабый, малочисленный отряд, а сильное, испытанное в боях подразделение, которое (несмотря на то, что не все его чины были надлежащим образом вооружены и экипированы — многие «оберлендеры» щеголяли в штатском или же в живописных баварских народных костюмах), представляло собой наиболее боеспособное германское формирование во всей провинции.
11 мая 1921 года кадр фрейкора прибыл в верхнесилезский город Нейштадт. 17 мая «Оберланд», в составе 3 батальонов, был приведен в состояние полной боевой готовности и, в качестве «души немецкого сопротивления» (по выражению современной силезской прессы), после непродолжительного пребывания на квартирах в г. Оберглогау, направился в зону боевых действий.
Командиром I батальона «Оберланда» — так называемой Боевой хоругви (нем.: «Штурмфане») «Тейя» (названной в честь последнего короля древнегерманского племени остготов Тейи, долго, хотя и безуспешно, оспаривавшего, в середине VI века, власть над Италией у полководцев византийского императора Юстиниана Великого), был капитан Эстрейхер, командиром II батальона — капитан Риттер фон Финстерлейн (согласно другим источникам — Финстерлин), командиром III батальона — капитан Зибринггаузен (по другим источникам — Зибринггауз, по третьим — Зибрингер). Однако подлинным главой и организатором всей операции являлся капитан «Беппо» Ремер. 21 мая 1921 года фрейкор «Оберланд» принял участие в знаменитом штурме Аннаберга, а также в последовавших за взятием Аннаберга прорыве польской линии обороны и рейде по тылам белополяков. В память об этих событиях майор Горадам учредил для награждения их участников особый почетный знак — «Крест Аннаберга» (нем.: «Аннаберг-Крейц»), а майор Эстрейхер — особую памятную медаль (нем.: «Денкмюнце»).
Крутые баварские парни
Волонтеры фрейкора «Оберланд» произвели неизгладимое впечатление на Верховного Главнокомандующего «Верхнесилезской Самообороны» генерала Гефера, оставившего не лишенные интереса записки, содержащие, между прочим, оценку этого добровольческого корпуса и его чинов. Правда, при чтении этих записок не следует забывать, что отношения, сложившиеся между «оберлендерами» и генералом Гефером, а также командующим Южным участком (Абшнитт Зюд) Верхнесилезского фронта генералом фон Гюльзеном, были далеко не безоблачными, а напротив, достаточно напряженными.
Генерал Гефер писал в своих мемуарах об «Оберланде» и «оберлендерах», в частности, следующее:
«Самым ярким отрядом…был корпус „Оберланд“, отличавшийся высокой боеспособностью, хорошо организованный и неплохо вооруженный добровольческий корпус, являвшийся становым хребтом германских наступательных сил. Это формирование было организовано в Баварии для борьбы с коммунизмом. Уже расформированное, оно был мгновенно воссоздано и, не взирая на огромные препятствия, одним из первых, поспешило в Верхнюю Силезию, не дожидаясь, пока его позовут на помощь (здесь генерал явно что-то запамятовал или не менее явно лукавил! — В. А.). Прибытие баварцев, к которым присоединился и отряд тирольцев („Тирольский штурмовой взвод“, впоследствии — „Тирольская штурмовая рота“ — В. А.), освободило многих жителей Верхней Силезии от мучительного страха (перед поляками — В. А.), но некоторые испытывали перед баварцами ничуть не меньший страх. Их чрезвычайно грубое, беспардонное и, особенно поначалу, возможно не всегда абсолютно безупречное поведение создало им немало врагов (среди местного населения — В. А.). Недоверие к соотечественникам, обладавшим чуждым (силезцам — В. А.) менталитетом, не скрывавшим своих радикальных воззрений, и страх перед ними были столь велики, что неоднократно приводили к выдвижению требования немедленно отправить их восвояси, невзирая на опасность, исходившую от поляков. Правда, после того, как они наилучшим образом зарекомендовали себя при Аннаберге, как сильнейший и добившийся наибольших успехов ударный отряд, им стали повсеместно оказывать уважение; однако во многих случаях к ним все же сохранилось определенное недоверие. В большинстве своем эти баварцы были отличными парнями, проникнутыми истинным добровольческим духом, но они были преисполнены столь бешеного, неукротимого стремления к подвигам и неистовства, что легко могли выйти из повиновения и пойти своим собственным путем. Ослепленные своим успехом под Аннабергом, они, вероятно, стали несколько переоценивать свою внутреннюю силу, и их небольшая, лихая ватага (составлявшая, после пополнения в Силезии, не более 1000 человек) стала недооценивать силы противника и воображать себя способной одерживать над ним победы и громить его наголову на всех участках фронта. При всей радости, испытываемой в связи с активностью этих молодежных ватаг, и при всем желании иметь как можно больше таких войск, их было нелегко держать в узде. Лишь подыгрывая им, в определенной степени, было возможно подчинять их своему влиянию. Дисциплина у них хромала — но бойцы они были что надо!
Корпусу „Оберланд“ выпало счастье иметь превосходных командиров во всех своих подразделениях. Особенно яркой личностью в корпусе был его офицер службы Генерального Штаба, капитан Ремер, буквально покоривший многих добровольцев — и не только „оберлендеров“ — своим внешним видом, своими пламенными речами, прежде всего, своим личным героизмом…Характерно, что друзья Беппо Ремера считали именно его организатором и подлинным руководителем штурма Аннаберга и дальнейших наступательных действий Южной Группы (боевой группы Южного участка Верхнесилезского фронта — В. А.). Сознание собственной силы, находившее явное выражение в поведении баварских „оберлендеров“, и окружавший их нимб победителей — хотя они одержали победу (при Аннаберге — В. А.) не только собственными силами, ибо под Аннабергом, плечом к плечу с ними, не менее храбро и успешно сражались и другие формирования — производили на окружающих неизгладимое впечатление. К тому же в то время было широко распространено представление, будто только баварцы призваны и способны спасти Германию… Если призыв к действию звучал из уст какого-нибудь „оберлендера“, он быстрее и легче других встречал одобрение и приобретал сторонников. Почет, доставшийся в удел „Оберланду“ за победу в битве при Аннаберге, пробуждал в руководителях отрядов, не участвовавших в ней, стремление к совершению не менее славных дел. Когда же стало известно, что штурм Аннаберга произошел против воли нерешительного Центра („Верхнесилезской Самообороны“ — В. А.), многие командиры вознамерились повторить подвиг „оберлендеров“ и, если повезет, захватить, со своей маленькой ватагой, всю Польшу». А что? Чем черт не шутит?
