После разрыва с правительством Ульманиса «немецкая сторона» попыталась привести к власти альтернативное латвийское правительство, не поддерживающее столь тесных контактов с Антантой, как Ульманис. Разумеется, в создании такого правительства были больше всего заинтересованы официальные представители Германской Империи.
Первоначально планировалось установление своеобразной военной диктатуры во главе с латышским подполковником Яном Балодом, преемником убитого при невыясненных обстоятельствах Оскара Колпака, и командиром Либавского отряда русских добровольцев Светлейшим князем А. П. Ливеном. Однако Балод отказался и запретил своим офицерам принимать подобные предложения. Солидаризовался с Балодом и князь Ливен.
Через 10 дней пост лютеранский пастор и писатель Андрис Недра (Ниедра, Недрис), согласился возглавить латвийское правительство под германским контролем. В отличие от Ульманиса, Недра был непримиримым врагом не только большевизма, но и социализма вообще. В любых его проявлениях.
С этого момента «немецкая сторона» признавала в качестве законного правительства Латвии только правительство Андриса Недры. Тем более, что Недра дал, наконец, германским добровольцам долгожданное разрешение на поселение в Латвии.
Балтийцы с самого начала сражались как за полное освобождение страны от большевицкого режима, так и за сохранность своей земельной собственности. Добровольцы из Германии первоначально присоединились к их борьбе только ради обеспечения безопасного вывода VIII германской армии и охраны германской границы. Однако мысль о колонизации и родившееся в ожесточенных сражениях боевое братство с балтийцами постепенно привели и германских солдат к осознанию необходимости окончательного освобождения и замирения страны. Символом этой борьбы стало освобождение от красных древнего ганзейского города Риги. Рига была освобождена 22 мая 1919 года исключительно силами балто-немецких, русских и германских добровольцев, и безо всякого участия «белых» латышей.
Командир Балтийского Ударного отряда Ганс-Георг фон Мантейфель-Цеге, капитан фон Медем и старший лейтенант Альберт Лео Шлагетер с двумя пулеметами и одним орудием под шквальным огнем противника прорвались по Любекскому мосту, который большевики заминировали, но так и не успели взорвать, на восточный берег Западной Двины и создали там первый небольшой плацдарм. Во главе всего 12 добровольцев они пробились к цитадели, чтобы спасти арестованных, которых большевики держали в заложниках. При этом были убиты сам Мантейфель, граф Рейтерн-Нолькен и лейтенант Ольбрих и получил контузию командир русского добровольческого корпуса Светлейший князь А. П. Ливен. Тем не менее, большевики успели расстрелять в цитадели 8 священнослужителей, а в центральной тюрьме на Александровской улице — еще 23 мужчин и 10 женщин. Общее число жертв большевицкого режима в Латвии составляло на тот день более 5000.
Находившаяся в Риге в момент освобождения города от красных баронесса С. В. Фрейтаг фон Лорингофен в своей дневниковой записи от 22 мая 1919 года сохранила дополнительные подробности рижского подвига барона Ганса-Георга фон Мантейфеля-Цеге:
«Перегнувшись в окно, мы увидели, — Боже, глазам не верится! — отряд в немецких Feldgraue (серо-зеленой полевой форме „фельдграу“ — В. А.), в касках, с ружьями шел по нашей улице.
Поминутно раздавались выстрелы. По улице бежали люди в противоположную сторону; некоторые останавливались и поднимали руки, очевидно сдавшиеся большевики. Через пять минут все, что было в доме — стар и млад, интеллигент, простолюдин, богатый и бедный — выбежало на улицу встречать своих спасителей. Они еще нам кричали не выходить, подождать, запереть двери и окна, так как еще идет стрельба, но никто не обращал внимания на эти предостережения. „Спасены“ — вырвался, как один, крик из сотен грудей. Плакали и смеялись от радости, увидев трех из ландвера. Я подбежала узнать, где мой муж и beau-frere (зять — В. А.). „Идут, все идут“, — весело подтвердили они. Поручив Люшу хозяйке, я с прибежавшей сияющей Наташей, конечно, предварительно обнявшись и поцеловавшись, отправилась в город. Еще везде стреляли, и поминутно приходилось укрываться в подъездах и за выступами. По Суворовской и Александровскому пр. люди, лошади, обозы, — все это смешалось в одну беспорядочную обезумевшую массу, старавшуюся уйти. Немецкие части их преследовали.
На улице показался автомобиль с военным начальством и быстро промчался; за ним следовали другие, с солдатами.
— Мантейфель! Мантейфель! — раздалось со всех сторон.
Он торопился в тюрьму на спасение заключенных. В одну тюрьму ему удалось попасть и всех спасти, но в другой большевики многих успели уже в последний момент перед уходом расстрелять. Роковая пуля одной из Flintenweiber („флинтенвайбер“, буквально: „женщин с ружьями“ — предшественниц латышских снайперш, стрелявших по русским солдатам в 90-е гг. ХХ века в Чечне — В. А.) сразила и храброго Мантейфеля, который рисковал жизнью, влетая на своем автомобиле в занятые еще большевиками части города для спасения несчастных заключенных.
Вся Рига была на улице, встречая своих спасителей. Когда же по улицам потянулись обозы, повозки, походные кухни, общий вздох облегчения вырвался из тысяч грудей. Благодарностям и восторгу не было границ. Здесь можно было увидеть трогательные картины встреч матерей со своими сыновьями, мужей с женами. Мы тоже искали своих, но напрасно. Избегая улицы, мы наконец решили идти домой. На площади ярко горели памятники большевиков. Усталые и счастливые, мы вернулись домой».
После окончательного освобождения города Гансу фон Мантейфелю-Цеге были устроены торжественные похороны, напоминавшие церемониал погребения тевтонских рыцарей эпохи Средневековья.
В то время, как части Балтийского ландесвера и немецкие добровольческие корпуса вступили в Ригу с юга, русские добровольцы Светлейшего князя Ливена, продвигаясь с боями по южному берегу озера Бабит, вошли в северные кварталы Риги к ночи 22 мая 1919 года.
К вечеру 22 мая ливенцы очистили от красных северную часть Риги, включая Царский лес, а отряд капитана Дыдорова — правый берег Западной Двины до устья. При штурме русскими добровольцами Дыдорова 23 мая рижского Магнусгольмского форта, весь гарнизон которого (более 600 красноармейцев) сдался без боя, ливенцы захватили большевицкий бронеавтомобиль, переименованный ими в «Россию» (и потом дошедший с ними до предместий захваченного большевиками Петрограда).
Светлейший князь А. П. Ливен собрал многочисленных пленных красных на территории рижского завода «Проводник» и навел порядок в освобожденной русскими добровольцами части Риги. К сожалению, вскоре, во время преследования красных, беспорядочно отступавших из Риги в направлении Пскова, ливенцы 24 мая попали в устроенную большевиками засаду у железнодорожной станции Роденпойс; в этом бою князь Ливен был тяжело ранен в живот и в бедро, что сделало невозможным его дальнейшее активное участие в военных действиях под Ригой.
Белая (якобы) латышская «бригада Балода» странным образом «опоздала» к освобождению столицы Латвии и прибыла в Ригу лишь на следующий день. После некоторых колебаний «белым латышским стрелкам» поручили очистить территорию страны до побережья от остатков большевицких войск. Но Балод и его люди, при «моральной» поддержке английского флота, занялись спасением своих соотечественников-латышей, мобилизованных коммунистами в Красную Армию якобы «насильно», от рук ландесверовцев, разъяренных открывшимися большевицкими зверствами.
