– Оль, вам с Ильей нельзя иметь детей, – Мария вздохнула, – я не знаю, как ты это воспримешь, но Илья твой родной брат. Не двоюродный и не троюродный, Оль. По одному из родителей вы с Ильей родные брат и сестра.
– Что? Как это?
– Боюсь, эти вопросы, Оль, не ко мне, извини! Да, ты потеряла ребенка, но детей ты еще сможешь иметь, правда, не от Ильи. Вы с ним слишком близкие родственники. Оля, я взяла биоматериал на анализ, если хочешь, я отправлю их в лабораторию.
– Зачем? Чтобы узнать, родился бы у нас урод или здоровый ребенок?
– Да.
– Разве это теперь уже имеет значение? – Ольга отвернулась от Марии и заплакала. Как так вышло, что сегодня она потеряла не только ребенка, но и любимого мужа?
Отец видел тогда их с Сеней, на той тропинке около дома. Ольга прибежала домой вся в слезах, матери дома не было, а папа был. Впрочем, маме бы Ольга и не стала бы ничего рассказывать. Мама, в силу специфики своей работы, всегда была более резка в своих суждениях и оценках. А папа, тихо зайдя в комнату Ольги и застав ее плачущей в подушку, очень аккуратно вытащил из нее признание и причину ее слез. Тогда же он и рассказал Ольге ту историю:
– Олюшка, ты знаешь, что твоя мама провожала в армию и верно ждала меня все два года, – Ольга кивнула, – а я там, в армии, встретил и полюбил другую девушку. Наверное, это подарок судьбы, но ты, Олюшка, очень похожа на Верочку.
– Верочку? – Ольга переспросила.
– Да, Верочку. Ту девушку, что я полюбил там. Она такая же маленькая и хрупкая была.
– Пап, а к чему ты мне все это рассказываешь?
– Но ты ведь сейчас почему слезы льешь из-за этого своего Сени? Потому, что ты любишь его, а он по кустам тискает других. Я правильно понял?
– Да, – Ольга покраснела и опустила глаза.
– А тебе бы разве хотелось, чтобы он и тебя вот так же, в кустах, тискал, наплевав на то, что вас увидят?
Ольга отрицательно покачала головой. А папа продолжил:
– А он бы и не стал тебя в кустах вот так при всех. Олюшка, поверь мне, как мужчине, я видел, как он обнимал тебя там, на этой тропинке. Он держал тебя, как хрустальную, как самую хрупкую статуэтку! Ведь ты же что-то там ему кричала, наверняка высказала ему все! И, будь он последней сволочью, он бы начал тебя там же целовать и даже больше. Ты ведь хотела этого, верно? – Ольга, опустив глаза, кивнула соглашаясь.
– А знаешь почему? Потому что ты видела, КАК он это делает с другой девушкой. Арсений пользуется спросом у девочек, да?
– Да.
– Но, ни с одной из них он не гуляет, или как вы это называете, не ходит, долго. Верно?
– Да.
– А знаешь почему? Потому что он их не любит. Он их использует для удовлетворения своих сексуальных потребностей.
– Как ты Верочку? – Ольга задала этот вопрос отцу и увидела, как он поник, опустил плечи. Отец помолчал, но на ее вопрос ответил:
– Да, наверное, как я Верочку. В 18 лет кровь кипит, сексуальные желания бурлят. И поверь мне, ни какие физические нагрузки не способны их заглушить! Человеческий организм привыкает ко всему, и к нагрузкам, в том числе. Через полгода службы в армии ты уже не замечаешь, как пробегаешь при полном обмундировании несколько километров. Тебе ночами снятся девушки, уж прости, что говорю тебе это! – отец кашлянул. – Наша часть стояла в городе, и за забором ходили живые, красивые девушки. Некоторые специально подходили, знакомились. Но Верочка не была такой. Я встретил её в кафе – мороженое, когда мне дали увольнительную. Мы стали встречаться с Верочкой при каждом удобном случае. По воскресеньям, когда командиры были по домам, я уходил в самоход, сбегал в город. Мы гуляли с ней по паркам, говорили и, конечно, целовались!
Отец вздохнул, посидел с закрытыми глазами, а потом продолжил:
– Я был у нее первым мужчиной. Поверь, мужчины всегда знают это! Она привела меня к себе домой, не знаю, где в это время были ее родители. Жили они очень бедно, но не в коммуналке, а в маленькой квартирке. Там, в ее комнатке, на старом диване, у нас все и случилось в первый раз.
– Ты изменил маме?
– Да, изменил, но я не хотел ей писать об этом в письме. И я изменил Верочке, уехав, сказав, что вернусь за ней.
– И не вернулся? – выдохнула Ольга.
– Вернулся, но слишком поздно. Когда я объявил твоей будущей маме, что встретил другую, она меня отпустила, а сама слегла с двусторонним воспалением легких. У нее на нервной почве случился сбой в ее организме, и она слегла с температурой под сорок. Две недели не могли сбить. Я понимал, что это из-за меня, и выхаживал ее, варил куриный бульон и приносил в больницу, кормил ее с ложечки. Выходил и уехал. Уехал к своей Верочке, – отец тяжело вздохнул, – меня не было в городе, где жила Верочка, два месяца. Я приехал, а она пропала. Уехала, и никто не знал куда. Я говорил с ее родителями – они кричали, что выгнали свою дочь потаскуху и не хотят ничего о ней слышать. Я обошел всех соседей – никто ничего о ней не знал. На ее работе мне сказали, что она уехала в деревню, но куда, они не знали, ее друзей я никого не знал. В полиции у меня не приняли заявление, заявив, что нет на то оснований. Девушка уехала сама, родители, мол, в курсе, где она. Я опять пришел к ее родителям и умолял сказать, куда она уехала, но они захлопнули дверь, едва увидев меня. Я умолял их сказать только, куда уехала их дочь, но мне пригрозили тем, что вызовут милицию, если я не уйду. Я вернулся домой через месяц, ничего не узнав о Верочке! Я живу с этим всю свою жизнь и молю только об одном, что она не наложила на себя руки! – отец замолчал.
– А как же мама?
– А твоя мама простила меня, когда я вернулся, не найдя Верочку. Простила не сразу, мне пришлось снова добиваться ее любви, и через два года мы поженились, а еще через два года у нас родилась ты. Я виноват перед ними обоими: и перед Верочкой, и перед твоей мамой! Но хотя бы одна из них меня простила и родила мне дочь! И только я вижу и знаю, что ты очень похожа на мою Верочку.
Да, родители Ольги оба были крупными, а она у них вот такая маленькая получилась. Бабушка называла ее поскребыш.
Ольга вспомнила сейчас тот разговор с отцом и поняла сейчас, спустя столько лет, почему Верочка уехала из родного города. Она была беременна, и при этом она была не замужем! В те годы это было стыдно. Только вот почему же она сына своего в детский дом отдала? Илья говорил, что он сразу из роддома в детский дом попал.
– Я отказник, Оль, – невесело усмехался он, рассказывая ей о себе, – на самом деле отказник. Моих родителей не лишали родительских прав за пьянку, они не погибли в катастрофе, как многие из наших придумывали. Нет, я узнавал, Оль, от меня мамаша отказалась, едва родив. Я не знаю, чем уж я ей так не угодил!
– Оль, к тебе там столько посетителей рвется, и все сплошь мужчины. Ты хочешь кого-нибудь видеть? – вывел Ольгу из воспоминаний голос Марии.
