– Да? Хорошо, буду. Спасибо.
– Вильма, у меня нет твоего номера телефона, ты могла бы мне его дать?
– Зачем? – тут же насторожилась девушка.
– Я не буду слишком часто звонить, но я бы хотела быть в курсе твоих дел. Согласись, это не очень удобно, если я буду звонить твоему отцу.
– Хорошо, я Вам его напишу, – услышала Лиза через долгих десять секунд.
– Хорошо. Я буду ждать. И, Вильма, я хочу, чтоб ты знала, я хочу быть в жизни твоего ребенка. Позволь мне быть рядом с тобой и малышом.
– Хорошо. И я Вас услышала, – произнесла Вильма в трубку уже более спокойным тоном и, прежде, чем она нажала на отбой, Лиза услышала на заднем фоне голос Германа, который задал вопрос:
– Кто звонил?
Ответа девушки она уже не слышала. Это было уже и неважно. Лизе хватило услышать голос Германа вот так, на периферии, а её сердце уже сделало кульбит. Нет, хорошо, что Вильма ответила на её звонок! Не ожидала Лиза от себя такой реакции. Совсем не ожидала. А ведь она думала, что отпустило её. Хотя, что там было отпускать? Не было же ничего.
– Вильма, с кем ты говорила, и почему ты отвечаешь на входящие звонки на моем телефоне? – Герман стоял в дверном проеме, опираясь на палочку. Перелом на ноге уже сросся, но ходить без палочки было больно, да и быстро ходить у него ещё не получалось.
Герман был в кабинете, говорил по другому телефону, оставив этот, личный, на тумбочке у кровати. На этот личный номер звонили только самые близкие люди: родители, Вильма, в экстренном случае мог позвонить секретарь. С него же Герман звонил Элизабет. Она была единственная женщина, не родственница по крови, которая знала этот номер.
– Извини, пап, – дочь неожиданно смутилась, – я думала, она…
Вильма оборвала сама себя и замолчала. На дочь это было совсем не похоже.
– Она? – Герман не верил своим ушам, – Элизабет?
– Да. Она хотела знать, как я себя чувствую. Мы говорили обо мне, и о том, как протекает беременность!
– И?
– И я обещала ей написать свой номер телефона, чтобы она звонила не на твой номер, – закончила дочь тихо.
– Хорошо, – Герман сказал это спокойно, надеясь, что его голос его не выдал. Он открыл чат общения с Элизабет и написал номер дочери, подписав её имя. Сообщение улетело. Он видел, что Элизабет его прочла. Он кивнул и прокомментировал:
– Я отправил Элизабет твой номер. Переслать тебе её номер?
Дочь помолчала, а потом неохотно, словно ломая сама себя, произнесла:
– Да, пришли, пожалуйста.
– Хорошо, – механически повторил он и опять открыл свой телефон, нашел номер Элизабет и отправил его дочери.
У Вильмы пиликнуло входящее сообщение. Она проверила телефон, кивнула:
– Получила. Спасибо!
Вильма двинулась на выход из его комнаты, остановилась нерешительно и вдруг произнесла:
– Пап, прости меня, а?
Хотела добавить что-то ещё, но так и не решилась, вышла, тихо прикрыв за собой дверь. А Герман аккуратно опустился на кровать и лишь затем медленно выдохнул. Элизабет позвонила ему сама. Она позвонила ему, а трубку сняла Вильма. И, судя по настроению дочери, эта удивительная женщина что-то затронула в душе Вильмы. В словах дочери не было агрессии, он, конечно, слышал только самый конец их с Элизабет разговора, но то, что Вильма говорила совершенно спокойно и даже чуть виновато – это было совершенно точно.
Вдруг его телефон ожил входящим сообщением от Элизабет:
"Спасибо за номер телефона дочери!"
Она писала что-то ещё, но потом стерла. Герман видел это и, затаив дыхание, ждал. Просидев, глядя на телефон, несколько минут, он понял, что Элизабет не решилась писать что-то ещё. Точнее, передумала. Он отложил телефон на кровать. Отложил, потому что понял, что пальцы дрожат. Он не забыл эту женщину. Таких женщин, как она, не забывают. Её подарок лежал в прозрачной, плотно закрывающейся коробке у него в столе в кабинете. Ему вдруг остро захотелось вдохнуть её запах. Герман сделал глубокий вдох и медленно выдохнул успокаиваясь. Лишь когда он увидел, что пальцы не дрожат, он взял свой телефон и, аккуратно встав с кровати, направился в кабинет за нюхательным допингом, как он окрестил эту процедуру сам для себя.
Об этом его персональном допинге никто не знал. Ящик стола, где лежала эта заветная коробочка с брошью, запирался на ключ.
Герман вошел в кабинет, закрыл дверь и достал ключ от ящика стола, где лежала коробочка с брошью Элизабет. Сейчас он сам себе напоминал подростка, читающего книгу под одеялом с фонариком, читающего тайком от родителей.
Герман выдвинул ящик, вытащил коробочку, и чуть сдвинув крышку, втянул полной грудью аромат духов его Элизабет. Никогда раньше Герман не был так помешан на женских запахах. Запах чистого тела без примеси запаха дыма от сигарет был не в счет, это, априори, прилагалось к женской привлекательности.
Он вдохнул ещё один раз и плотно закрыл коробочку. Смешно? Глупо? Наверняка, именно так он и выглядел, но он хотел, чтобы этот аромат не выветривался как можно дольше. Он вдруг повинуясь порыву, сфотографировал её брошь в этой коробочке и послал сообщение Элизабет. Едва он это сделал, тут же пожалел и хотел удалить, но увидел, что Элизабет уже получила его сообщение. Значит, она, так же как и он, держала сейчас свой телефон в руках. Эта мысль вызвала улыбку на его губах, и он набрал следом ещё одно сообщение и тут же его отправил.
Глава 22
По тому, что сообщение с номером телефона Вильмы пришло не сразу, Лиза догадалась, что писал его сам Герман. Это было логично. Скорей всего, Вильма ответила на её звонок лишь потому, что сам Герман был занят или просто не слышал звонка телефона. Не хотелось думать, что Вильма не дала отцу ответить на её звонок. Да, собственно, подтверждением этого и был вопрос, который она успела услышать от Германа.
Лиза посидела, успокоилась и набрала:
"Спасибо за номер телефона дочери!"
Хотела ещё спросить о том, как он сам себя чувствует, даже стала набирать текст, но передумала и стерла это сообщение, решив, что сейчас то, спустя два месяца после получения травмы, уже поздно этим интересоваться. Да и потом, она только-только ступила на узкую тропинку налаживания отношений с Вильмой. Не хотелось потерять эту тропинку только лишь из-за её желания общаться с Германом.
Лиза прислушалась – из гостиной доносился звук телевизора, мама смотрела какой-то сериал. Лиза не была любительницей сериалов, а потому решила не идти к маме, давая ей возможность насладиться просмотром в одиночестве, как она и привыкла.
Только она собралась встать, чтобы поставить чайник, как раздался звук входящего сообщения. Увидев, что оно от Германа, Лиза открыла его, не раздумывая, и увидела фото своей броши, лежащей в коробочке. Следом прилетело пояснение:
