Да, я приезжала несколько раз сама и привозила Эрика повидаться с дедом по отцу. Конечно, когда мы с Эриком поехали в первый раз на встречу с Артуром, я нервничала. А кто бы не нервничал, скажите мне?
Но увидев его, я удивилась тому, что моя нервозность испарилась, уступив место равнодушию.
– Лиза, здравствуй! – Артур держал в руках розы и никак не мог решиться шагнуть мне навстречу. Подумать только, он купил просто-таки огромный букет! За всю нашу совместную с ним жизнь этот мужчина никогда не дарил мне таких букетов.
– Здравствуй!
Я смотрела на Артура и ловила себя на мысли, что передо мной абсолютно чужой мне мужчина. Красивый, ухоженный, но чужой! И он, этот мужчина, отчего-то пытается мне понравится. Это было странно и противоестественно.
Зачем мне его ухаживания? Что я здесь делаю?
Стоило только Эрику пискнуть, я, сославшись, что малышу пора кушать, уехала, оставив Сашу с отцом. Я прожила с этим мужчиной почти четверть века и думала, что проживу с ним всю жизнь. Но Судьба распорядилась по-своему. Судьба подарила мне того, кто, по её мнению, и я не смела спорить с ней на этот счет, подходит мне лучше. Я не верила в любовь с первого взгляда, а потому и не влюбилась в Германа. Но это я так думала, потому что, когда он уехал, пропал из моей жизни, вдруг оказалось, что именно он мне и нужен. Наивно и глупо, скажете вы? Потерять голову только от поцелуев рук, да, наверное, глупо. Я убеждала себя, что мне только кажется это, что я всё себе придумала, известно ведь, что запретный плод сладок! И Герман был именно тем запретным плодом для меня, но он снился мне ночами, моя душа тянулась к нему. Я не видела и не слышала его несколько месяцев, я занималась своими бумагами и работой, и я думала, что справилась, но стоило мне один раз услышать его голос в трубке телефона, и всё вернулось с удвоенной силой.
Конечно, я сказала Герману, что мы ездили на эти прогулки с Артуром, я не могла не сказать. И странным образом именно это и послужило толчком, сломало ту неловкость, что была между мной и Германом с момента моего переезда в его дом.
Тот вечер я не забуду никогда. Это был вечер нашего первого с ним поцелуя. Да, не в самой романтичной обстановке – на кухне, пока шумела кофемашина, перемалывающая зерна для двух чашек кофе – для меня и для Германа. Я покормила Эрика и укладывала его спать, когда Герман заглянул в детскую и спросил шепотом:
– Элизабет, придешь выпить со мной кофе?
– Да, спасибо! Мне…
– Я знаю, какой кофе ты любишь! – остановил он меня и ушел на кухню.
Я настроила видео няню в кроватке Эрика и вышла из детской. Как Герман услышал меня сквозь шум перемалываемого кофе, я не знаю, а он так и не сознается. Но он так быстро развернулся и сделал шаг мне навстречу, что я не успела ничего понять, только то, что меня обнимают крепкие мужские руки и целуют его сильные губы. Оторвался он так же внезапно, как и начал целовать.
– Ты хоть понимаешь, что я сегодня чуть с ума не сошел, пока вы гуляли в парке своей дружной семьей? – выдохнул он.
– Герман, ты всё-таки сошел с ума, потому что там, в парке, не было никакой дружной семьи. Моя дружная семья, вся, какая есть, сейчас здесь в твоем доме.
– В нашем доме, Элизабет, в нашем! – поправил он меня.
– Хорошо, как скажешь! Но уж ты то лучше всех знаешь, что с тем мужчиной я ни за что и никогда не буду снова вместе. И заруби это на своем распрекрасном носу! Наша Судьба столько раз нас сводила вместе, пусть жестоко, и совсем некрасиво, что лично я уже не могу больше ей сопротивляться, я просто не переживу других её попыток показать нам, что мы должны быть вместе, а ты?
– Я тоже. Теперь я точно знаю, что нет смысла спорить с Судьбой, когда она настаивает!
В этот раз он целовал нежно и аккуратно. Кофе давно уже сварился и даже успел остыть, когда мы, наконец, смогли оторваться друг от друга. Я нужна была этому мужчине точно так же, как он был нужен мне. Влюбиться в нашем возрасте, отказаться от любви в угоду счастья наших детей, а потом через потерю и боль соединиться – это то, через что нам пришлось пройти с этим невероятным мужчиной. Я сказала ему правду – я больше не хочу других доказательств Судьбы, что мы с Германом должны быть вместе.
Да, в тот день случился не только наш с ним первый поцелуй. Ночь любви тоже была. И она была нежной и ласковой. Мы изучали друг друга и одновременно наслаждались друг другом.
А утром мой сын всё понял по нашим лицам и, рассмеявшись, сказал одно единственное слово:
– Наконец то!
Оказывается наш сын давно ждал этого, а потому принял то, что мы с Германом вместе. Мнение остальных нас не интересовало.
Эпилог
Спустя год.
– Герман, скажи, только честно, обещаешь? – Элизабет положила подбородок Герману на грудь и смотрела сейчас в его лицо.
Герман положил руку на сердце и торжественно произнес:
– Клянусь говорить правду и только правду!
– Ты ведь не думал, что я соглашусь жить у тебя вот так и сразу, да?
– Я боялся, что ты откажешься. До дрожи в пальцах боялся. Ты не из тех женщин, которым нравится, когда за них принимают решения. А я, фактически, не оставил тебе выбора, – от шутливого тона, которым только что была сказана клятва, не осталось и следа. Герман смотрел серьезно.
Элизабет уткнулась лбом ему в грудь и выдохнула, потом не удержалась и чмокнула в это же самое место.
– Что, это все твои вопросы? – удивился Герман.
– Да, – рассмеялась Элизабет, – ожидал других?
– Ты единственная женщина, от которой я до сих пор не знаю, чего ожидать. И знаешь, очень этого страшусь, а потому не люблю оставлять вас здесь одних. Может, всё-таки, будем летать в Китай вместе?
– С годовалым ребенком 12 часов в самолете?
– Ну, ты не знаешь от чего отказываешься, поверь! – Герман хитро прищурился и прижал Элизабет одной рукой к своему боку, – обещай, что хотя бы съездишь и посмотришь на самолет, хорошо? Зря, что ли, я заставил там сделать кровать?
– Что? Кровать? Ты сейчас серьезно? – Элизабет подняла голову и попыталась поймать взгляд Германа.
– Ну должен же ребенок где-то спать! – рассмеялся он.
– Ладно, уговорил! Съездим и посмотрим! А теперь давай уже свои вопросы, а то скоро Эрик проснется.
– О! Ты так легко не отделаешься от меня, женщина!
– Обещаешь? – рука Элизабет скользнула по груди вниз, к плоскому животу, отчего тот сразу стал каменным. Но коварно была перехвачена рукой Германа и перенесена обратно на грудь.
– Этот номер у тебя не пройдет, и от вопросов ты не увернешься так легко!! – он поднес руку Элизабет к губам и, чмокнув её в ладошку, припечатал к своей груди.
