– Господин! – Мирта склонила голову.
– Не меня благодари, а свою госпожу. С сегодняшнего дня твоя жизнь до последнего вздоха принадлежит ей.
– До последнего вздоха! – услышала я голос Мирты, которая повернулась ко мне в таком же поклоне и уже каким-то образом сумела высвободить свою руку из моего захвата. И когда она это успела?
– И с сегодняшнего дня Кристина Игоревна вольна распоряжаться твоей жизнью как посчитает нужным! А ты Мирта Чаути отдашь за Кристину Игоревну Иванову свою жизнь до последнего вздоха, защищая её! Отныне она твоя госпожа! – сказано это было торжественно и громко.
У нас таким тоном объявляют выход президента. Прозвучало это всё для меня, как бред сивой кобылы в лунную ночь, но вот для всех остальных, судя по всему, момент был самый, что, ни на есть, торжественный. Мирта стояла с прямой спиной и гордо поднятой головой, глядя в глаза Степана Арнольдовича. Он имел вид надменный и царственный, произнося эти слова. Даже Арчибальд Васильевич стоял вытянувшись по стойке смирно.
– Спасибо, господин!
Повинуясь мановению руки моего шефа, Мирта испарилась из комнаты.
Это сейчас что было? У меня появилась служанка? А меня не надо спрашивать, нужна ли она мне? И почему столько радости в голосе Мирты?
– Кристина, прошу Вас оказать нам честь, отужинав с нами! – Степан Арнольдович, посчитав инцидент исчерпанным, сделал приглашающий жест рукой в сторону накрытого стола.
Увидев этот его приглашающий жест руки и торжественные слова, мне захотелось добавить: "Чем Бог послал! А в тот день Бог послал… – фраза из нетленной классики всплыла в мозгу сама, – стейк с кровью, овощи на гриле и бутылку красного вина. А также икра красная, икра черная, икра заморская баклажанная" – закончила я её уже перечислением тех блюд, что были сейчас на столе, смешав цитаты уже из двух фильмов. Это было уже не главным, главным были блюда, стоящие сейчас на столе и источающие такие запахи, что я уже захлебывалась слюной.
– Кристина, прошу! – Арчибальд стоял уже у стула, который мне предлагалось занять.
Дважды меня просить не пришлось. Сейчас, когда инцидент был исчерпан, мой пустой живот опять напомнил о себе неприличным, хоть и совсем тихим урчанием. Вот ни дать ни взять, из последних своих желудочных сил по причине своей пустоты напомнил, потому и таким тихим было его урчание в этот раз.
Арчибальд помог мне сесть, придвинув стул, и снял крышку с моей тарелки. Он же открыл бутылку вина и, плеснув себе в бокал, сделав первый глоток, лишь затем он разлил вино по бокалам для нас. О! Этикет, на высшем уровне. Или этот его глоток означает что-то другое? Нет, определенно другое! Арчибальд, под пристальным взглядом Степана Арнольдовича, сделал глоток, и только через пару секунд кивнул и начал разливать уже нам с шефом. Он что, сейчас проверял, не отравлено ли вино? А если бы оно было отравлено? Тогда что? Он бы отравился?
– Нет, Кристина. Арчибальд не отравился бы вином! – услышала я голос своего шефа, его организм невосприимчив к ядам, но он их распознает.
– Полезное умение! – я усмехнулась и опустила взгляд на тарелку, развивать мысль дальше не было ни сил, ни желания. Точнее уж, желание у меня сейчас было одно – отужинать, чем Бог послал.
На всей посуде, к слову, тоже были такие же золотые узоры. Ручки ножей и вилок имели форму розы на толстом стебле. Смотрелось очень необычно и очень красиво! Кроме этого, на ножах и вилках были те же самые узоры, но были они матовыми, а на хрустальных бокалах они были нанесены золотой вязью. Смотрелось это всё роскошно. Такую красивую посуду я видела только в музеях. С такой посуды ели только царственные особы. Вот не удивлюсь, если на обратной стороне тарелки будет стоять личный герб Степана Арнольдовича. В том, что он у него есть, сомневаться уже не приходилось.
Вот никогда я не относила себя к любителям "дороХо – боХато", но сегодня я поняла, что мне нравится любоваться на всю эту роскошь. И не только любоваться, а ещё пить-есть с неё. С чего бы это, интересно знать?
– Кристина, – Степан Арнольдович поднял бокал, – поднимаю этот бокал за Вас. За Вашу чистую душу!
Мы с Арчибальдом отсалютовали поднятием своих бокалов. Дотянуться до сотрапезников у меня не было никакой возможности. Стол был круглым и большим. За ним, должно быть, легко уместились бы тридцать гостей, но сидело нас только трое. И сидели мы все очень далеко друг от друга.
Вино было густым и в меру сладким. Кажется, обычно мужчины не любят такие сладкие вина? Я не очень хорошо разбираюсь в винах, да и в алкоголе вообще, но ничего подобного я точно у нас не пила. Градус вина не чувствовался совершенно, но это и настораживало.
Едва мы принялись за мясо, появились официанты и заняли свои места за нашими стульями. Мать честная! Обслуживание, как в лучших ресторанах, а я в джинсовой юбке и в простой тунике! Мужчины, кстати, сменили пиджаки на менее офисные, но, тем не менее, оставались в пиджаках. Арчибальд был без галстука, а потому поросль на его груди тоже сейчас была видна в расстегнутых двух верхних пуговицах его сорочки. И только мой очаровашка, по-прежнему, расстегнул только одну пуговицу на своей сорочке. Как жаль, однако, а так хотелось увидеть побольше этой его каштановой шерсти на груди! Интересно, она у него мягкая? Или я уже думала об этом?
Так. Стоп, Кристина! Не думаем об этом при всех! Забыла, что тебя тут все присутствующие за этим столом слышат? Подтверждением этого мне послужили подрагивающие губы Арчибальда. Сдерживается, редиска, чтобы не смеяться! Надо срочно завязать разговор!
– Степан Арнольдович, скажите, есть какие-нибудь книги по этикету в вашем мире.
– Есть, и они очень толстые, поверьте! Этикет у нас начинают изучать с детства. Желаете ознакомиться?
– Хотелось бы хоть основные требования знать. А то вдруг я ещё что-нибудь нарушу и случайно обзаведусь ещё одним слугой, ну, или мужем! – я улыбнулась, но ответных улыбок на их лицах не увидела.
Зато увидела, как Арчибальд бросил быстрый взгляд на Степана Арнольдовича. А кстааати…
– Степан Арнольдович, а как Ваше имя там, в Вашем мире?
– Стэпан Арн Ольд Всемогущий.
Сказано это было таким же тоном, как я говорю, что меня зовут Иванова Кристина Игоревна. В смысле, совершенно обыденным.
– Всемогущий? – глупо переспросила я.
– В нашем мире я правитель. У вас же ведь тоже присваивалось что-то подобное королям. Иван Грозный, Король Солнце, Филипп Красивый. Ну, Красивым меня точно бы никто не назвал, хотя в нашем мире для мужчин из моего клана это вполне типичная внешность, – он усмехнулся.
– А Всемогущим, значит, назвали за то, что в Ваших руках неограниченная власть?
– И это тоже, – он кивнул спокойно, словно мы тут с ним обсуждаем степень прожарки стейка, который, кстати, был прожарен так, как я люблю, и был восхитительным.
– В вашем мире меня за это же прозвали Чудовищем, – он усмехнулся.
