– Пить хочешь?
Он молча сглотнул. Так, ясно.
Я рванула на кухню, к пакетам с едой. Воду я точно покупала, брала, правда, для себя, со вкусом лимона. Не важно, значит, будет пить со вкусом лимона. Примчалась в его комнату, закрыла за собой дверь. О! Здесь и ключ есть. Отлично! Меньше всего хотелось, чтобы одна из этих девиц перепутала комнаты и ввалилась сюда.
– Держи! – я протянула бутылку Михаилу.
Он с трудом сел. Так, главное с помощью не переборщить, поэтому я не стала ему показывать его беспомощность и в этом вопросе. Дождавшись, когда он выпьет воду и забрав бутылку, я сказала:
– Я сейчас тебя раздену, оботру полотенцем и дам сухие вещи. Потом ты пересядешь в своё кресло, а я поменяю постельное бельё. Возражения есть?
– Раздевать себя и обтирать полотенцем не дам!
– Хорошо, сам разденешься и оботрёшься! – согласилась я, – я могу отвернуться.
Сказано – сделано. Я положила на кровать чистую футболку, боксеры и отвернулась. На улице уже стемнело, а в комнате горел свет. Поэтому я хоть и отвернулась к окну, но всё видела в отражении стекла. Когда он снял футболку, я прикусила губу. Да в нём же осталась ровно половина того мужчины в смешных шортиках для купания, который пытался меня поцеловать против моего желания в той, прошлой жизни. Я услышала звук отжима полотенца в таз, а потому, не оборачиваясь, всё-таки предложила:
– Миш, давай хоть спину оботру.
– Спасибо, но я справлюсь, – отрывисто бросил он.
Ладно. На нет и суда нет, и я осталась стоять и делать вид, что смотрю в окно. Отметив про себя, что в следующий мой визит в магазин надо будет купить влажные салфетки.
Тяжелее всего ему было переодеть боксеры. Трусы вообще тяжело переодевать лёжа, а уж если одна нога болит, то и совсем нереально! Я до последнего делала вид, что верю, будто он сможет это сделать сам. Услышав его стон, я всё-таки обернулась и увидела его, закусившего губу и откинувшегося на подушку. Свои боксеры он смог стянуть только до середины бедра. Потом начинались повязки на больной ноге. Судя по тому, что он побледнел и закусил губу, видно, сам же и задел за больное. Я молча наклонилась и, просунув обе ладони в штанину, растянула руки в противоположные стороны, расширив и тем самым минимизировав трение ткани о больное место.
– Миш, ты сможешь поднять больную ногу?
Он смог.
Только после этого потянула вниз. Так, больная нога освобождена, теперь здоровая. Видя, что он тяжело дышит и весь покрыт испариной, я всё-таки протерла мокрым полотенцем его ноги. Старалась не прикасаться к телу. Так, теперь надо чистое бельё натянуть. Всё тоже, но в обратном порядке.
Но неожиданный момент всё-таки случился, вогнав в краску и его, и меня. Когда самое физически больное место было пройдено его трусами на моих ладошках, я вдруг увидела эрекцию. Ну, а что? Этот орган у него не пострадал. Картинка, конечно, была та ещё! Лежит больной мужчина со спущенными, в данном случае, не одетыми трусами и демонстрирует эрекцию. Хорошую такую, полноценную. И вот как, скажите мне на милость, быть? Руки то я, конечно, из его трусов вытащила. Но, мне кажется, легче от этого не стало ни мне, ни ему.
– Миш, извини, но может, дальше ты сам их натянешь?
Хотела сказать максимально нейтрально, а получилось через рваный вдох-выдох.
Он молча натянул, а я молча вышла сделав вид, что вынести тазик мне важнее. Но надо, же дать ему время прийти в себя. Да и мне не помешает, чего уж там! А мне ещё у него тут горничную изображать, меняя постельное бельё. Тоже, знаете ли, в разных позах перед ним стоять.
Мне с моим смущением оказалось проще справиться. Я вышла и наткнулась на голого Толика. Вот уж чей вид совсем не способствовал возбуждению, а скорей уж наоборот!
– Ты что здесь устроил? – зашипела я на него.
– Так я это, девушек провожал! – он улыбался во весь рот.
– Значит так: марш одеваться и делать укол! Тоже мне медик, едрит твою налево!
– А сколько сейчас времени? Он что, уже проснулся? – Толик даже вроде резко очухался.
Зато я придумала, как не поднимать градус сексуального желания сегодня ещё раз.
Когда Толик вышел от Михаила, я была на кухне, занималась тем, что разогревала куриный суп. От запаха вкусной еды у кого угодно засосёт под ложечкой. Первым клюнул Толик:
– Да лаадно! Куриный? – он полез с поварёшкой в кастрюлю.
– Стоять! Помоги Михаилу пересесть в коляску и сюда его вывези. А я пока постель ему перестелю.
Мой план сработал. Пока они уплетали суп, я поменяла насквозь промокшее от пота постельное бельё.
Михаил съел всего пол тарелки супа и один пирожок с ливером. Уже хорошо! Интересно, сколько дней он не ел нормально? В то время как это ходячее недоразумение Толик умял огромную тарелку и три пирожка. Он, в отличие от Миши, не страдал отсутствием аппетита.
После ужина Миша снова уснул, а я вызвала Толика на кухню для разговора.
– Значит так, если ты ещё раз позволишь себе нечто подобное, то, во-первых, я вызову полицию, и тебя заберут за нарушение общественного порядка. А, во-вторых, я пожалуюсь на тебя твоему начальству, и ты лишишься лицензии. Ты ещё что-то умеешь делать? – парень отрицательно мотнул головой, – вот и помни об этом!
– Кать, прости, больше не повторится, – говорил он вроде искренно.
– Посмотрим! Сегодня я лягу в комнате на диване, потому что уже поздно. А завтра ты переедешь в гостиную к телевизору, а я в твою комнату. Телевизор мне некогда смотреть. У меня работы много. А ты, если Михаил спит, смотришь телевизор в одном! наушнике, чтобы всегда его слышать. Понял меня? – Толик кивнул, – возражения есть? Возражений нет. А сейчас спать.
– Кать, а можно мне ещё пирожок?
– Да ешь уже! – махнула я рукой.
Глава 8
Застелив диван и натянув на себя одну из футболок Михаила, я улеглась. Футболка нашлась на сушилке с чистым бельём. Я помнила эту футболку на нём, она обтягивала его фигуру. Он часто был в ней. Снимал свою мотоциклетную кожаную куртку, оставаясь в этой футболке. Футболка была обычная, белого цвета, с кармашком на левой груди. Вроде не брендовая, но так и я не писаюсь по ночам. Да и всё равно ведь постираю потом. Вот пижам у меня не было никогда, а в шелковой маечке при Толике, да и при Михаиле, я не хотела щеголять. Поэтому решила, что сегодня воспользуюсь его футболкой, тем более, что, учитывая нашу с ним разницу в росте, она доходила мне до середины бедра. В плечах она тоже, конечно же, была мне огромна, зато в груди самый раз. Вот прям одинаковый обхват груди у нас с ним, оказывается, был. До того как он похудел. Завтра надо будет купить себе нормальную пижаму, решила я, залезая под одеяло.
Дверь! Точно, она закрыта, вспомнила я. Вылезла из-под одеяла и босиком, тапки тоже надо будет завтра купить, прошлепала до его двери. Чего ж полы то у него без подогрева? Осторожно открыла и прислушалась к его дыханию. Он дышал тяжело, но совершенно точно спал. Это хорошо. Я шагнула в его комнату, постояла, привыкая к темноте. Кромешной она в городе не бывает. Постепенно я стала различать предметы и фигуру Михаила. Одеяло он откинул, какой, однако, горячий товарищ. Или у него опять температура? Я подкралась на цыпочках ближе и положила руку на его лоб, чтоб проверить. Лоб был чуть влажным, но уже не таким обжигающе горячим. Даже для моей холодной руки. И вдруг он совершенно чётко произнёс моё имя. Я так и замерла с рукой на его лбу. Не спит, что ли? Продолжения не последовало, значит спит. Я так же на цыпочках вышла, оставив дверь в его комнату открытой. Залезла под одеяло и провалилась в сон. Сама и без снотворного. Видимо, сказалась вся эта суета.
