– Да, Ирина, Вы правильно понимаете. Ваш сын задержан по обвинению в покушении на Антона Пашкова.
– Что?
А следователь, оценив вот это короткое и совсем неистеричное "Что", продолжил:
– Скажите, где Вы были в ночь с 13-го на 14-е этого месяца?
– Сына в приёмный покой возила. Испугалась, что у него аппендицит.
– А почему не вызвали скорую помощь?
– Потому что я – мать-наседка, как говорит мой муж. Пока бы я объясняла, как к нам проехать…, – она вздохнула, чуть качнула головой и закончила:
– Проще было самой сорваться среди ночи и отвезти до приёмного покоя.
Ирина отвечала, не задумываясь, но и не заучено, по бумажке. Взгляд свой не отводила, даже наоборот, не сводила глаз с него, Игоря, пытаясь понять, что происходит.
– А почему сын сам скорую не вызвал? Почему Вам позвонил?
– Он на неделе живет у нас. Точнее в нашем доме. Я сама услышала, что ему плохо. Пошла вниз за водой, проходила мимо его спальни и услышала. Дальше всё просто. Да, я не отрицаю того, что я наседка. Оделась быстро, усадила сына в машину и привезла в приемный покой, – она выдохнула и усмехнулась, – там, кстати, тоже удивились, почему я его сама привезла.
– В котором часу Вы его привезли?
– Ближе к половине третьего. Да, точно, в половине третьего я в приемном покое на часы смотрела, когда Макса на каталке увезли. Да у них и время нашего визита зафиксировано, вот смотрите, – она достала из сумки листок, который, по счастливой случайности, так и лежал в одном из отделений сумки, и протянула его следователю.
Следователь взял листок, внимательно всё прочитал и, отложив в сторону, задал следующий вопрос:
– А когда сын Вас разбудил, он был одет?
– Нет. Не он меня разбудил. Я вечером выпила кофе и никак не могла уснуть. Ещё и муж рядом храпел. Последний раз посмотрела на часы и сама себя обругала, что уже почти два часа ночи, а я всё не сплю. Пошла вниз за водой и услышала стон из комнаты сына, – Ирина замолчала, – погодите! В эту же ночь в Антона стреляли! Так Вы думаете, что это Макс в него стрелял??
– Долго просидели в приемном отделении? – следователь проигнорировал её вопрос.
– Макса сразу увезли на каталке. Часа через два он вышел сам. У него гастрит с детства. Вот обострение случилось. Выписали таблетки и отпустили домой. Всё.
***
Домой из полицейского участка они с Максом возвращались вместе. Сын молчал. Ирина тоже. Говорить не хотелось обоим. Но тишину первым нарушил сын:
– Мам, я всё равно уеду через три дня.
– Штрафа не боишься?
Услышав вопрос, он удивленно посмотрел на мать:
– А тебя только это интересует? А как же нравоучения? А как же "Сынок, ты у меня хороший мальчик и зачем ты связался с Жоржем? Он – плохой мальчик, не дружи больше с ним. А Кристина вообще чужая невеста, она тебя плохому научит"?
– Макс, что происходит? – Ирина припарковалась на обочине, не доехав до дома совсем немного, – хочешь поговорить об этом? Макс, серьёзно?
Сын молчал, а Ирина продолжила:
– Слушай, ты же всегда говорил, что мы не даём тебе с отцом жить так, как тебе этого хочется. Вот я даю. Живи! Лети, куда хочешь. Живи, с кем хочешь. Что опять не так?
– Да всё не так, мам! Отец всю вашу с ним совместную жизнь гулял от тебя направо и налево, а ты всю жизнь делала вид, что не знаешь! Это что с вами не так? У него синдром охотника: догнать, завалить, отыметь! У тебя синдром страуса: зарыться в свои переживания, работу, гиперзаботу обо мне! Вы же не только мне всю жизнь врёте, что у нас семья, достойная подражания, вы СЕБЕ врете! Так что это ты мне, мама, скажи, что с тобой не так? Я же мужчина, я же вижу, КАК на тебя все мужики реагируют! Зачем ты с ним живёшь? Зачем разрешаешь ноги о себя вытирать? Ну, что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
Ирина смотрела на сына, и ей вдруг стало стыдно перед ним. Стыдно за все годы, что она врала своему сыну. Врала, оправдывая себя тем, что она терпит все измены мужа ради сына, ради того, чтобы он рос, ни в чем не нуждаясь. И что в итоге из этого вышло? Ну, вот сын уже вырос, а она всё ещё врет себе.
– Прости, Макс. Прости меня за это враньё. Просто я не хотела, чтобы ты рос так же, как росла я. Я знаю, КАК тяжело одной, без мужа, растить ребёнка. Перед глазами пример твоей бабушки и прабабушки. Я не хотела, чтобы тебе было бы так же стыдно за старую или дешёвую одежду. За обувь, которая тебе не по ноге, потому что кто-то её уже до тебя носил, а тебе отдали, потому что нога у детей растет быстрее, чем родители успевают зарабатывать, – Ирина замолчала и отвернулась к лобовому стеклу, потом вздохнула и произнесла уверенно и спокойно:
– Хочу, чтобы ты знал: после того, как отца освободят, я подам на развод. Я уже решила. Ты прав, я врала всю жизнь. Врала себе, врала тебе. Ни к чему хорошему это не привело. Вокруг тебя вон друзья какие-то мутные, Антон в больнице, Руслан в тюрьме… Больше я так не могу и не хочу. Прости меня, сын…
Макс смотрел на мать: она сидела, откинувшись на спинку сиденья, и смотрела перед собой. То, каким тоном она сообщила ему о предстоящем разводе с отцом, не оставляло сомнений, что мать не передумает. Да и потом, надо знать его маму: если она приняла решение, значит, уже не передумает. Она была из тех, кто долго решает, а решив, уже не сворачивает с задуманного пути. А ещё, она себя винила во всём, что случилось! Но уж её-то вины в этом точно нет!
Он вдруг открыл дверь и вышел из машины. Обошел её и, открыв дверцу со стороны водителя, обнял мать.
– Это ты прости меня, мам. Я всё равно не стал бы жить в том доме. Когда придут деньги от покупателя, я их верну, переведу на твой счёт. Я мужчина, я справлюсь. У меня есть деньги с моих проданных работ на выставке, потом, фото на интернет сайтах постоянно покупают, есть заказы от нескольких журналов. Так что с голоду не умру! А уехать я всё равно хочу. Если хочешь, если я тебе нужен сейчас, то могу остаться. Хотя бы до момента, когда отца освободят. С ним я не хочу встречаться, – в ответ на это мать только кивнула, а Макс, вдруг, воодушевившись, сказал:
– Мам, а давай так. Сейчас от Давыдова придут деньги за дом, и мы тебе купим шикарную квартиру вот в новом районе! Смотри, какие они дома тут построили! Дядя Антон тебе скидку даст на пентхаус с видом на залив. А? Давай? Всё! Решено! Я сам с ним поговорю!
– Подожди, сын. А ты кому дом продал? Адвокату Давыдову? – Ирина отстранилась от сына и смотрела на него снизу вверх.
– Ну да, ему. Надеюсь, то, что их свадьба с Кристинкой отменяется, не повлияет на его желание купить дом.
– Что? Его свадьба отменяется?? – услышав это, Ирина вдруг поняла, что рада. И, кажется, она даже не смогла скрыть этой радости в голосе.
– Ну, да, отменяется. Тебе следователь разве не сказал, что Кристину отец в клинику в Германию на лечение увез.
