Но Петька тоже хорош, ни чего не скажешь! Эко его, однако, на моей жене то переклинило! Вот, что значит, зависть. Ведь он же сразу, после того, как у нас с Женькой всё серьёзно завертелось, тоже решил семьёй обзавестись. Все эти его женщины, с которыми он на наши ужины приходил. Все готовы были из трусов выскакивать, только чтобы нашему графу понравиться! А он всё кривился, то одно ему не так, то другое! Я-то думаю, чего он их отшивает? А он, оказывается, десять лет на Женьку слюни пускал. Нет, ну надо же, а?
И что теперь с бизнесом делать? Клиники делить? Две мне, две ему? Это ж надо, только ведь четвёртую открыли…
Пётр.
Егор, наконец, уехал. Конечно, посветит фингалом недельку, но ничего, от синяка под глазом ещё никто не умирал! Посидит недельку дома, в одиночестве, глядишь и одумается. Не удивлюсь, что ещё и сам к ним на юг рванет. Хотя…
Женя знает теперь о его похождениях и вряд ли простит. Да и он что-то уж очень счастлив, предстоящей свободе радуется. Ну, дурааак… Нашел, чему радоваться…
Так, пора и мне уже выезжать, обещал Тамаре Егоровне к 10-ти часам быть. На дорогу меньше часа осталось.
– Тамара Егоровна, я может, минут на 10 опоздаю, но я уже выезжаю. Всё, что было в списке, я купил, больше ничего не надо?
– Нет, Петь, спасибо. Ждём тебя.
Тамара Егоровна, вот, сколько её помню, совсем не меняется тётка! Сколько вот таких же, как я, в жизнь нормальными людьми выпустила. Кстати, в списке опять только вещи для воспитанников были. Для себя ничего и никогда не заказывает, а ведь у неё тоже в этом месяце День рождения. Надо ей хоть цветов купить. Точно! И духи! Я даже знаю, какие ей нравятся, она сама мне как-то проговорилась. "Красная Москва". Винтаж, однако. Так, нашим я уже из машины позвоню. Торты, пироги и мороженое на девчонках. Фокусник и клоун на Сером.
Да, сегодня день именинника. Пятнадцатого числа каждого месяца. Стол, угощения, подарки тем, кто родился в этом месяце. Вот ведь уже лет пятнадцать мы этим занимаемся, а всё равно каждый раз одно и то же. Радость в детских глазах – это ни с чем несравнимое счастье. Радует, что в организации этих праздников стали принимать участие уже и те, кто и сам когда-то вот так получал подарки.
Фух! Успел! Ещё 10 минут до начала концерта, который приготовили нам дети.
– Здравствуйте, дядя Петя!
– Саша? Ты?
– Да.
Мальчишка смотрел своими взрослыми глазами в самую душу. Он в одной палате с Ванюшкой тогда лежал. Только Ванюшка всего неделю, а он целых три. Ребенок с душой взрослого. Я потом уже и к Ванюшке, и к нему приходил в больницу. Переломы срослись, шрамы на теле рассосутся. А вот след в душе, что оставили те подонки, а особенно эта женщина, что по документам числится ему матерью, останется на всю жизнь.
– Давно ты здесь живешь?
– Три недели.
– А почему ты мне ничего не сказал?
Мальчишка промолчал. А я тоже хорош! А что бы он мне сказал? Заберите меня отсюда?
– Ладно, Саш, извини. Мне помощь твоя нужна. Помоги пакеты донести, а?
Саша молча кивнул. Ни тени улыбки на детском лице. Хороший мальчишка, ребёнок же совсем, Ванюшке моему ровесник, а столько всего уже вытерпел. Ведёт себя, как настоящий мужчина.
Мальчишка шёл впереди и чуть прихрамывал на правую ножку. Там перелом был сложнее, я помню. Я видел снимки его переломов. Вспомнил, и опять кулаки сжались. Так, всё. Выдохни, выдохни! Вот Саше то уж точно лучше в детдоме, чем с такими родителями.
После праздника решил зайти к Тамаре Егоровне. Идея возникла у меня во время праздника. Смотрел я на Сашку и понимал, что не мешало бы вот и его в тот санаторий свозить, где Ванюшка будет восстанавливаться. И решение пришло само.
– Тамара Егоровна, можно?
– Петя, заходи, конечно!
Мой букет и коробочка духов стояли рядом на подоконнике.
– Петя, спасибо тебе за всё, что вы сделали сегодня. Да знаю ведь, что ты всем руководишь, не отнекивайся! И за духи спасибо, – улыбнулась вдруг смущенно, – и ведь запомнил же.
– Тамара Егоровна, у меня к Вам необычное дело.
– Да? Ну, тогда присаживайся в кресло.
Кресло это я помнил. Мать честная, это ж сколько ему лет уже? Оно же здесь стояло, когда я ещё ребёнком был!
Тамара Егоровна вышла из-за стола и села в кресло напротив. Она всегда так делала, когда предстоял разговор.
– Я слушаю тебя, Пётр Вержицкий.
– Тамара Егоровна, я про Сашу хочу поговорить. Сашу Петрова. Я знаю его историю. У меня вопрос, его мать лишили материнских прав?
– Да, лишили. Она сейчас в клинике, – увидев мой удивленный взгляд, пояснила:
– После того, как её любовника в камере предварительного заключения зарезали, она тоже пыталась покончить с собой, но Саша проснулся и вызвал скорую. Её вот спасли.
– Вот тварь! Извините, вырвалось!
– Я тебя понимаю. Так что хотел то? Только про мать узнать? – она внимательно на меня посмотрела.
– Ему бы в санаторий. На восстановительное лечение…
– Да, ему бы не помешало.
– Тамара Егоровна, отпустите со мной пацана на две недели, а?
– Петь, ты понимаешь, о чём просишь?
– Вы сейчас про то, что Вас подставлю?
– Нет, я сейчас про то, что он к тебе привяжется. Усыновить ты его не сможешь при живой-то матери.
– Только мать жива? А отец?
– Отец в документах не указан.
– Я опеку оформлю. Не вопрос! Доход и жилплощадь позволяют. Только вот сначала свожу его в Сочи, в санаторий.
– Петь, что происходит? Только давай начистоту и всё по порядку.
И я начал свой рассказ. Говорил я долго. Говорил и про себя, и про Женю с Ванюшкой, и про Сашу, про то, что мальчишки подружились. Тамара Егоровна не перебивала. Два раза в её кабинет заглядывали, но она бросала короткое: "Я занята", и дверь закрывалась.
– Понимаете, ещё большой вопрос, кто кому из нас больше нужен. Я ему или он мне.
– Боишься один остаться? – усмехнулась она.
– Боюсь быть никому не нужным. Вы же знаете, я человек не бедный. Не олигарх, но всё-таки. Возраст тикает, по клубам я не хожу.
– Петь, а как Женя к этому отнесётся? Когда у вас с ней сложится?
– Сложится, значит, будет у нас в семье два сына, тем более, что мальчишки между собой ладят.
И только тут до меня дошел смысл её вопроса и постановка самого вопроса. Она сказала именно "когда всё сложится"!
Тамара Егоровна встала, подошла к окну, потрогала землю в цветочном горшке, хмыкнула и полила его.
– Когда ты хочешь с ним вылететь?
