Знаешь, Мария красива красотой взрослой женщины, ведь не девочка же уже, чуть моложе меня. И морщинки есть, куда без них? Это даже хорошо, что они у неё есть, не портят они её, только естественности придают. Лицо живое, глаза очень выразительные. Омуты, а не глаза! Тону я в них, как прыщавый юнец, тону! Сказать стыдно, веришь ли, влюбился на старости лет! Мне тут Женька в последнюю нашу с ней встречу заявила, что противно ей было меня касаться. Что урод, мол, я. И что нет такой женщины, кому не противно будет.
– Ага, прям все десять лет было противно! Уж, извини, но дура она! – встрял Геныч со своим комментарием.
– А Мария будто и не видит этого моего уродства. А ведь и видела, так уж получилось, и гладила потом, веришь?
Геныч молча поднял вверх большой палец и кивнул в поддержку жеста.
– А знаешь, что ещё меня к ней тянет? Она с Анютой моей сразу сошлась! Общается с ней лучше родной матери, я даже, веришь ли, ревную! Глупо, да?
– Ну, да, ты у нас в точности, как Новосельцев из "Служебного романа". Как там Верочка то говорила? "Мать у них Новосельцев" – вот ты у нас как раз для своей дочери именно мать! – Геныч рубанул ладонью по рулю, – нет, Гарик, ты у нас, конечно, молодец, но дочери твоей нормальная мать нужна, а не этот капустный лист! И знаешь, мне эта твоя Мария уже нравится!! Подходит она тебе, поверь мне, точно тебе говорю! Таких женщин, как она нельзя упускать! Она ведь тоже тебя всего несколько дней знает, верно? А тоже ведь сразу и сама помощь свою предложила, так?
– Да, – пришлось согласиться.
– И ведь она сейчас там, с твоими родителями, да?
– Да. И что?
– И не мне тебе, Гарик, говорить о том, как твои родители к семейным ценностям относятся, да? – продолжал Геныч гнуть свою линию, – как думаешь, что они о ней подумали? Как встретили? Нет, понятно, что на улицу не выгнали! Но противостоять адмиралу, знаешь ли, характер нужен! А твоя Мария, уж извини, друг, но я слышал ваш разговор, ни словом не намекнула, как её там встретили! “Всё хорошо! Сейчас печем с детьми пирожки с капустой и с вареньем! Они передают тебе привет!” – повторил Геныч слова Марии и сразу, без перехода, – о, наконец-то заправка!
И только мы завернули на заправку, как у меня зазвонил телефон со скрытым входящим номером. Геныч, благо уже машина остановилась, глянув на мое удивленное лицо и на телефон в руке, сразу всё понял и шепнул:
– Началось. Так я и знал, что звонить будут! Погодь, не отвечай, я сейчас своим команду дам!
Геныч рыкнул в свой телефон только одно слово:
– Работаем! – и кивнул мне, чтобы я дал ему трубку, – сам поговорю. Они ведь не знают твой голос ещё?
– Нет!
– Вот и отлично! – и поставив на громкую связь и взглянув на часы, спокойно ответил:
– Слушаю!
– Господин Северов?
– Он самый! С кем имею честь?
– Моё имя Вам ничего не скажет, но пусть я буду Иван, – усмехнулся звонивший.
– Странно, но ладно. Так чем обязан, Иван?
– Надо бы встретиться, Игорь Романович!
– Кому надо? Вам?
– Боюсь, что Вам! – звонивший проникновенно вздохнул и продолжил:
– У Вас есть некая запись, а у нас есть Ваши жена и дочь. Вы ведь не могли сегодня до Евгении дозвониться, верно? – Геныч ехидно улыбнулся, мой разговор с Женькой он слышал, но сейчас он промолчал, а говоривший продолжил:
– Предлагаю обмен. Вы мне флешку с записью, а я Вам ваших девочек! Ох, простите, оговорился! – хохотнул говоривший, – из них же только одна девочка. Анечка. Так, кажется, зовут Вашу дочь? Если будете себя правильно вести, так и останется! Уж простите, но Ваша жена Евгения со всех сторон уже давно не девочка!
Геныч, увидев, как я дернулся, схватил меня за плечо и, вцепившись в него мертвой хваткой, продолжил разговор от моего имени:
– Если с головы моей дочери упадет хоть один волос, я сделаю всё, чтобы ты, тварь, как раз стал той самой девочкой, и поверь, я прослежу, чтобы именно со всех сторон ты ею стал! Ты меня понял?
– Ну, значит, понимания мы с Вами достигнем! – расхохотался так называемый Иван.
В этот момент, телефон Геныча мигнул входящим сообщением с одним словом: “Засекли!”
– Встречаемся через два часа в парке у каруселей. Я сам к Вам подойду! И не вздумайте сообщать в полицию!
Говоривший положил трубку, не дождавшись моего, а, по факту Геныча, согласия.
– Всё, Гарик, выдохни! Хрен им на постном масле, а не твоих девочек! И засекли и разговор записали! Можем брать. В следственном комитете на этом Борисове “тыща разных подвигов” – как говорил всем известный Жеглов. А тут такой компромат. Заснят на горяченьком! Ты думаешь, они там не знали, чем он занимается? Знали, только прижать ничем не могли. Осторожен, падла! А тут ты внезапно и так удачно! Глядишь, ещё грамоту тебе дадут “За поимку особо опасного преступника”! – расхохотался Геныч.
И по его облегченному смеху? и по еuо последующим звонкам, я понял, что можно выдохнуть. Всё уже закончилось! Быстро, однако, работают ребята!
К дому моих родителей мы подъехали уже поздно вечером. Свет горел только на первом этаже. Нас ждали. Боясь разбудить детей, набрал Марии сообщение: "Мы у ворот. Впустишь?" Отправил и лишь потом понял, что сам себя сдал с потрохами! Она ж к отцу пойдет просить ворота открыть. Мог бы и сразу отцу написать, а мне, дураку влюбленному? захотелось ей написать! Да? собственно, какого рожна? Мне скрывать нечего!
Ворота отец открыл с пульта, мы заехали. И только заехав во двор и увидев родителей на крыльце дома, я понял, что не знаю, как мне себя сейчас вести с Марией. До зуда на губах захотелось её поцеловать. Конечно, родители знают уже, что я развожусь с Женькой, да она им никогда и не нравилась, но они уважали мой выбор и не влезали в нашу семью. А как они отнесутся к тому, что я, не успев развестись с одной, уже с другой женщиной целуюсь?
А поцеловать Марию очень хотелось! Меньше суток прошло, как расстались, а я соскучился. А увидев её сейчас на кухне, что-то там выкладывающей на тарелку для нас с Генычем, понял, что еле держусь, чтобы вот прям здесь и при всех не стиснуть её в своих объятиях!
Спасибо Генычу, оттянул на себя внимание родителей, а я имел возможность подойти к Марии и задать один единственный вопрос:
– Как вы здесь, девочки мои? Маш, я соскучился!
Ответом мне послужил взгляд глаза в глаза, дрогнувшие в улыбке губы и едва слышное:
– Я тоже.
Глава 21
Мария.
Как сказать человеку, что его единственный самый дорогой человек ушел?
Не на работу, не гулять и даже не к кому-то другому. Ушел из жизни. Не потому? что болел – это ещё можно понять, подготовиться и, конечно, всё равно не принять его уход.
