– Посмотри на часы, – спокойно отвечала Рейна.
– Что? Зачем… – слова замерли у него в горле.
Решетка была заперта на замок, и Рейна сидела на полу по другую ее сторону. В руках она держала фонарик и карту.
– Посмотри на часы, – повторила она. – Прошло восемнадцать минут, и ничего не случилось. Подвела твоя Сигаль. Можешь считать это мое замечание ревностью.
Нир дернул на себя прутья решетки.
– Открой! Открой сейчас же!
Он скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку.
– Зря стараешься, Нирке. Ты ведь сам хвастался: разве что автогеном.
– Не делай глупостей! – умоляюще проговорил он. – Давай вернемся вместе и починим таймер. Отопри решетку! Ну, пожалуйста!
Рейна вздохнула и поднялась на ноги.
– Перестань. Ты прекрасно знаешь, что на это нет времени. А замкнуть два проводка я смогу и без таймера. Все-таки Технион кончала. Вторая степень по аэронавтике.
– Рейна, любимая… – вцепившись в решетку, прошептал он. – Как же так…
Она подошла поближе.
– Нирке, милый, не надо. Все идет правильно, согласно плану – в точности, как ты описывал. Нет колтуна, есть система. Иначе и быть не может. И потом, смотри: если у нас ничего не получится, я просто не смогу с этим жить.
– У нас получится! Обязательно! Я уверен…
– …на девяносто девять процентов?
– На сто!
– Ладно, пусть будет на сто. Но тогда тем более.
Если мы изменим прошлое, если в нем не будет Катастрофы, то не будет и меня. Об этом ты не подумал, правда?
– Почему? При чем тут…
– При том, что бабушка родила мою мать только потому, что погибли те трое. Родила взамен. Нет Катастрофы – нет и моей мамы. Нет моей мамы – нет и меня. Очень просто.
– Очень просто… – повторил Нир, опускаясь на землю возле решетки.
– Я не прощаюсь, милый, – сказала Рейна и сделала шаг назад, в темноту. – Для того чтобы прощаться, нужно сначала встретиться. А мы с тобой не встречались. Потому что меня никогда не было.
Нир не смотрел на часы: ведь новому времени будет безразлично, который час был во времени старом. Он просто сидел, прислонившись спиной к решетке, плечом к скале, сидел и ждал. Ждал, не думая ни о чем: ведь воспоминания и надежды старого времени не будут иметь никакого значения во времени новом. И когда мощная взрывная волна, вихрем пролетев по лабиринту туннелей, отшвырнула его к противоположной стене, последней мыслью отключившегося сознания было: «Мы сделали это! Мы!.. Сделали!.. Это!..»
– Парень! Парень! Ты жив? Эй! Скажи что-нибудь!
Нир открыл глаза и поморгал, словно разгоняя остатки обморочного тумана. Он сидел в машине, уткнувшейся капотом в скальную стенку. По ветровому стеклу ветвилась паутинка трещин. Сильно болела голова; Нир поднял руку и нащупал на лбу здоровенную шишку.
– О, рукой двигаешь, уже хорошо…
На него, склонившись к открытому боковому окну, смотрела молодая круглолицая женщина в черных кудряшках. Ее серебристый ситроен стоял впереди на обочине.
– Что случилось? – с трудом выговорил Нир.
– Да ну, глупость какая-то. Камень сверху скатился. Откос новый, только-только шоссе расширили… – бойко затараторила женщина. – Ты как? Ходить можешь? Скорую вызвать? Тебе в больницу надо. Хочешь, отвезу? Я как раз с дочкой в поликлинику еду… – она повернулась в сторону ситроена и пронзительно крикнула: – Май, я сейчас! Подожди еще немножко! Уже иду!
Нир поморщился.
– Спасибо, не надо, – сказал он. – Я в порядке.
Головой ударился, а так ничего. Езжайте дальше, у меня телефон есть. В крайнем случае сам вызову.
И тут же, будто в подтверждение его слов, зазвонил телефон.
«Сигаль, – подумал Нир. – Надо ответить».
Бейт Арье,
май 2013 – апрель 2014
