Врастание Александры Львовны в жизнь простых людей, ее усиливающееся внимание к человеку из народа, поиск душевного равновесия в обстановке культурных, идеологических и социальных катаклизмов первых послереволюционных лет, категорическое неприятие Красного террора и стойкое духовное противостояние ему, возрождение религиозного чувства и укрепление в православной вере свидетельствуют о том, что мысль Льва Толстого о нравственном совершенствовании как единственной возможности на пути к изменению жизни людей представляется малоприменимой к любому конкретному историческому событию (ближний план жизни), однако в перспективе большого времени (дальний план бытия) она воспринимается иначе и начинает звучать убедительнее.
В Новоспасском концлагере Александра Львовна занялась просветительской деятельностью. В начале сентября 1920 года ее выбрали председателем школьной секции, в лагере планировали открыть школу. Надо заметить, что режим в московских концлагерях был не таким строгим, как в тюрьмах: разрешалось выходить за пределы лагеря, а в отдельных случаях и жить в другом месте. В письме от 19 сентября 1920 года она сообщала: «Одно только хуже – отпуска совсем прекращены, иногда можно пойти в город на несколько часов, но уже без ночевки. Школа наша функционирует вовсю. На днях достала волшебный фонарь
[1055]〈…〉 Думаю организовать вечерние лекции»
[1056]. Дочь Толстого надеялась, что, «работая в школе и вообще занимаясь с заключенными, так называемыми падшими женщинами, можно как-то добраться до их души и что-то для них сделать»
[1057].
На отдельные категории заключенных возлагалась трудовая повинность. В ноябре 1920 года Александру Львовну отправили на принудительные работы в город. Чем она могла заняться? В годы, предшествовавшие заключению, она, как помним, интересовалась лечебным делом, потом овладевала новыми формами хозяйствования, во время Первой мировой войны была не только медицинской сестрой, но и организатором первой медицинской помощи. В первые послереволюционные годы она освоила текстологические и редакторские навыки для работы с рукописями, готовя к изданию первое полное собрание сочинений Л. Н. Толстого. Александра Львовна очень многое умела делать, вместе с тем в Новоспасском монастыре при распределении по объектам сложилась парадоксальная ситуация:
«Несколько человек приехали из автотранспорта комиссариата народного продовольствия. Политических вызвали в контору и записывали их профессии: делопроизводитель, счетовод, чертежник.
– Ваша профессия? – спросили у меня.
Вот тебе и раз. Мне никогда и в голову не приходило, что у меня нет профессии. Чем я в жизни занималась? Редактирование, сельское хозяйство, организационная работа, кооперативы… Все не годится.
– Говорите что-нибудь, – шепнула мне армянка, – на свободу ведь отпустят.
– Машинистка, – крикнула я»
[1058].
И Александра Львовна начала исполнять обязанности машинистки в Управлении автотранспортом Наркомпрода, контора располагалась на углу Тверской и Газетного переулка. Работающих заключенных неплохо кормили, они получили относительную свободу, Александра Львовна ночевала дома, однажды пошла на Толстовский вечер, где выступал В. Ф. Булгаков
[1059]. Толстая вспоминала и о самом вечере, посвященном десятилетию со дня смерти ее отца, и о настигшей ее расплате за проявленное самовольство:
«Как всегда, горячо и смело он говорил о моем отце, о насилиях большевиков, о смертных казнях и вдруг, совершенно неожиданно, упомянул, что здесь, в зале, присутствует арестованная и находящаяся сейчас на принудительных работах дочь Толстого.
Трудовая повинность. «Бывшие» на уборке снега. 1918
Через несколько дней зеленый грузовик снова отвез меня в Новоспасский лагерь. Прокурор республики Крыленко, узнав, что меня командировали на принудительные работы и что я присутствовала на Толстовском вечере, рассердился, велел меня немедленно водворить обратно в лагерь и держать там под „строжайшим надзором“.
Я надеялась, что в лагерь мне возвращаться не придется, и новое заключение показалось мне особенно тяжким»
[1060].
Александра Толстая, находясь в отчаянном положении, решилась добиваться освобождения и написала в середине декабря письмо В. И. Ленину
[1061], которое не было отправлено, сохранился его черновик:
«Владимир Ильич! Если я вредна России – вышлите меня за границу
[1062]. Если я вредна и там – то, признавая право одного человека лишать жизни другого, расстреляйте меня как вредного члена Советской республики. Но не заставляйте меня влачить жизнь паразита, запертого в 4 стенах с проститутками, воровками, бандитками.
Я пишу, потому что, повторяю, верю Вам и чувствую, что Вы поверите мне и поймете, что тяжесть моего положения не в том, что я живу в клетушке, питаясь помоями, и даже не то, что я лишена внешней свободы. Тяжесть положения моего главным образом в том, что я лишена возможности работать»
[1063].
Деятельная и бунтарская натура Толстой давала о себе знать. Накануне Рождества Александра Львовна, отстаивая права заключенных, выразила коменданту протест: женщин держали впроголодь. За это она была наказана: ее поставили дежурить на кухню на два дня. В день Рождества на глазах у Толстой одна из кухарок стала привычно делить продукты на две половины: одна часть предназначалась заключенным, а вторая – коменданту и служащим. Александра Львовна приказала:
