В этом программном документе было несколько основных положений. Первое: за антисоветской деятельностью Толстовского фонда явно стоят «политические гангстеры реакционной Америки – Мундт, Эдгар Гувер, Томас и др.». Второе: Л. Н. Толстой неделим на западного и советского. Он – неотъемлемая часть советской жизни (американский фонд, следовательно, не может носить его имени): Лев Толстой был критиком господствующего класса Российской империи, а также сторонником свержения социального строя и защитником простого народа. «Не этих ли бывших князей Белосельских, Белозерских, проходимцев Зензиновых, Вейнбаумов, бандитов Вонсяцких в свое время называл Толстой „паразитами жизни“, – вопрошал Некто (назовем его так). – Своей страстной обличительной деятельностью он содействовал борьбе за новый справедливый общественный строй!» Третье: «Великий Л. Н. Толстой учил нас любить и защищать нашу страну». В-четвертых, была выражена твердая уверенность: «Наш великий народ давно выбросил за борт, предал забвению те ничтожные существа, которые объединяются в „Толстовском фонде“, гнездятся в притоне „Рид фарм“ и все еще смеют называть себя русскими»
[1618]. Бывшие соотечественники безоговорочно были вычеркнуты не только из числа русского народа, но и из жизни (они объявлялись мертвецами и трупами).
В письме были перечислены имена весьма примечательные, знаменательна и сама последовательность перечисления. Карл Мундт – конгрессмен, инициатор закона 1948 года «Об обмене в сфере информации и образования» (U.S. Information and Educational Exchange Act of 1948; так называемый Закон Смита – Мундта), разрешающего пропагандистскую деятельность за пределами США, разделившего пропаганду на внутреннюю и внешнюю. Мундт был последовательным сторонником радиостанции «Голос Америки», впервые вышедшей в эфир в 1942 году. Ее русскоязычный отдел, представлявший приоритетное направление, работал с 1947 года – с начала ожесточенного противостояния СССР и США на информационно-пропагандистском поле. Закон Смита – Мундта имел много следствий, одно из них заключалось в том, что «для распространения информации о США предполагалось использовать все современные средства коммуникации – прессу, радио, фильмы, обменные программы, выставки»
[1619]. Эдгар Гувер – директор Федерального бюро расследований (ФБР) с 1924 года, одна из центральных фигур политического истеблишмента США.
Публикация в газете «Правда». 21 сентября 1948 г.
В письме говорилось и о «бывших князьях Белосельских, Белозерских», и вряд ли читатели-партийцы (крестьянин и рабочий) увидели в этом намеренную ошибку, имеющую издевательский характер. Они вряд ли знали, о ком идет речь. А шла она о князе С. С. Белосельском-Белозерском – потомке древнейшего дворянского рода, выдающемся представителе первой аристократической волны русской эмиграции в США, лидере русской антикоммунистической диаспоры. Настоящим адресатам высказывания – заокеанским деятелям и своим «бывшим» гражданам – сделанной ошибкой указали: на родине и этот человек, и его род уже преданы забвению.
М. Е. Вейнбаум был главным редактором газеты «Новое русское слово», крупнейшего периодического издания на русском языке в США. В. М. Зензинов – его сотрудником. Особенно важно упоминание «бандитов Вонсяцких». Имелся в виду Анастасий Андреевич Вонсяцкий и русский фашизм, основоположником которого он был. В 1930-е годы Вонсяцкий возглавлял немногочисленную и состоящую из белоэмигрантов, проживающих в США, Всероссийскую фашистскую организацию, уповавшую на освобождение России от Сталина, ГПУ и колхозов с опорой на национальную гордость русского народа, на его чувство национального самосохранения и на его лучшие исторические традиции. Еще А. А. Вонсяцкий был убежденным монархистом. В 1948 году любой советский гражданин чрезвычайно остро и безоговорочно осуждал все, связанное с фашизмом. На это и рассчитывали – в случае знания о русском фашизме – партийные авторы письма: кто после ужасов Второй мировой войны будет разделять фашизм на немецкий, итальянский и русский? Правда, возникают вопросы: насколько советские люди 1940-х годов были в курсе такого исторического явления, как русский фашизм? Не устарела ли сама отсылка к Вонсяцкому? Дело в том, что в 1942 году его национал-революционная партия была запрещена властями США, а в 1946 году, уже после отсидки в американской тюрьме за шпионаж, Вонсяцкий и вовсе отошел от дел.
Но дело все-таки в другом: какое отношение к русскому фашизму, к Вонсяцкому имела Александра Львовна? Ответ: никакого! Вместе с тем автору публикации в «Правде» потребовался именно Вонсяцкий, который должен был придать самые выразительные краски обличительному полотну, где один за другим представали ярые антисоветчики и антисталинисты, фашисты, а в центре была помещена Толстая. Так в порывах идеологических фантазий Некто создал живописную картину, в ней скреплялись, цементировались в единое целое белоэмигрантская и фашистская темы. В идеале эта картина должна была произвести очень сильное впечатление на людей, только что переживших ужасы войны с фашизмом.
Было очевидно: Александра Львовна невольно попала в эпицентр разворачивающейся холодной войны, а затем – по факту энергичной и неустанной деятельности Толстовского фонда – стала весьма активной и очень влиятельной ее участницей.
В Рим к Татьяне Львовне Сухотиной-Толстой отправился заместитель министра иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко. По-видимому, это случилось в 1949 году, за год до ее смерти. После нанесения визита старшей дочери Толстого высокопоставленный деятель написал статью, в которой резко противопоставил двух дочерей Льва Толстого. Александра Толстая, писал он, «немало сделала в угоду тем кругам русской белоэмиграции, которые не без поощрения наиболее враждебных сил американской реакции занимались постоянной клеветой в адрес советского народа. Это происходило во время, когда лучшие его сыны и дочери сначала преградили путь фашистскому агрессору, а затем поставили его на колени. Александра Львовна в отведенной ей резиденции организовала нечто вроде убежища и пыталась туда всячески заманивать советских людей, используя в качестве приманки нетленное имя ее отца. Разумеется, успеха она в этом „деле“ не достигла. Два человека – Татьяна и Александра, близкие, даже очень близкие ко Льву Николаевичу, но какая гигантская пропасть их разделяла! Они шли по жизни двумя разными путями. 〈…〉 Она – эта вторая – все время старалась „оторвать“ Льва Толстого и память о нем от нашей страны, от его родины, от его народа, видя в нем только графа и проглядев человека-исполина, человека-гуманиста»
[1620].
Александра Толстая с племянницей Соней. 1900-е
