Мария между тем оставалась и верной стремлению служить людям, и постоянно работающим над собой человеком. Весной 1901 года отец ответил на полученное от нее письмо: «Прекрасно, чудесно, что ты так недовольна собой. Не утешайся и не переставай быть недовольна и за себя, и за Колю. Так и надо, так и надо. Недавно записал себе в дневник, что, перебирая свою длинную жизнь, как острова выдаются те места, где вся жизнь была направлена на служение другим. Началось это с моего первого школьного учительства, и потом было несколько раз и хорошие острова и полуострова. В твоей короткой жизни уже были эти острова, и потому ты всегда к ним будешь примеривать свою жизнь. То, что ты противуполагаешь семью, желание иметь детей жизни служения, это несправедливо. Надо соединить, подчинившись, стараясь подчинить, сколько можно, семью служению»
[400]. Отец очень надеялся, что дочь Маша сможет в будущем сделать то, что ему самому не удалось: подчинить свою «семью служению». И тогда уже не будет столь труден ее жизненный путь от острова к острову.
В общении с братом Львом Мария твердо стояла на стороне отца. Дело в том, что Лев-младший сначала более других сыновей духовно сблизился с отцом, но потом тяжело заболел, а выздоровев, сделал резкий разворот – стал его идейным противником и начал публично выступать против Л. Н. Толстого. С годами Лев Львович пришел к заключению, что он победил свой тяжелый недуг «только благодаря тому, что навсегда похоронил и осудил толстовское учение, взятое в его целом», и принял «рациональный и организованный Запад»
[401].
Мария была против недружелюбных выпадов брата в адрес отца, но старалась при этом сохранить в толстовской семье дружеские отношения. Так, 2 февраля 1902 года она пишет ему из Гаспры
[402], где находилась рядом со смертельно больным Толстым. Лев-младший был у них накануне, и, судя по всему, между братом и сестрой состоялся важный разговор, итогом которого было раскаяние Льва. В своем письме Мария пытается поддержать только что уехавшего брата в его нынешнем душевном состоянии: «…Недавно, перед твоим приездом, прочтя (против своего решения) начало твоего романа, хотела тебе писать и мысленно написала о том, как жалко, что в своих писаниях ты затрагиваешь с какой бы точки зрения то ни было „Толстого“. Что это не только бестактно, но прямо дурно. И ведь теперь, после того, что писал тебе папа, и вследствие того, что тебя это тронуло, и огорчило, и взволновало, и вследствие того, что ты сказал, что чувствуешь, что этого не должно делать и что ты больше и не будешь так писать, – ты мне стал настолько ближе, понятнее и дороже, что захотелось тебе это высказать, милый друг Лева. Если пишу нескладно и, может быть, затрагиваю то, что тебе очень близко и больно, – ты извини, чувствую же я к тебе очень хорошее чувство и очень, очень этому рада»
[403].
Духовная связь между отцом и дочерью не ослабевала. 16 сентября 1905 года Толстой пишет Марии: «Думаю же о тебе с любовью и радостью, что ты есть мой хороший, верный друг»
[404]. В его представлении дочь была связана с миром иным, горним. «Твое письмецо, милый друг, такое светлое, духовное, точно с того света и полное тем светом, к〈оторый〉 в тебе всегда, за который ты так бесконечно дорога мне»
[405].
В ноябре 1906 года Мария заболела воспалением легких и скоропостижно скончалась, месяц спустя Лев Николаевич произнес: «Как быстро умерла! Я за ней знал один недостаток: ее любовь к Коле, который очень хороший человек и которого я люблю. Эта слабость нарушила цельность ее удивительного характера»
[406].
В семье Софьи Андреевны и Льва Николаевича Толстых было много детей, для каждого из родителей существовала роскошь любить кого-то из детей больше, кого-то меньше. Помним, что Софья Андреевна очень любила Татьяну и почти безгранично – всех своих сыновей, особенно самого младшего, Ванечку, что Лев Толстой больше всех любил дочь Марию и того же Ванечку. Мария находилась в своеобразных ножницах: меньше других детей любимая матерью и безгранично любимая отцом. Может быть, только ей пришлось испытать на себе всю тяжесть родительского эгоизма.
В истории с замужеством отец пытался защитить любимую дочь от угрозы настоящих и будущих материальных невзгод; мысль о возможном отпадении Марии от служения «истинной жизни» была слишком тяжела для него – он потерял бы в ней самого близкого друга.
Можно предположить, что слабенькая здоровьем Мария Львовна была человеком не только сильного духа и мужества, но и какой-то исключительной душевной мудрости. Ей нужно было сдюжить духовную мощь Льва Толстого, проповеднический накал его высказываний и пробивать дорожку для собственной семейной жизни и личного счастья – счастья любви. И она, как кажется, справлялась с этой очень сложной задачей.
В 1899 году тридцатипятилетняя Татьяна Львовна приняла твердое решение выйти замуж за М. С. Сухотина. Их отношения имели свою историю, Михаил Сухотин давно входил в круг ее дружеского общения. Еще в 1882 году она между прочим записала в дневнике: «В субботу мы званы на Мишу Сухотина с гитарой. Мы с ним продолжаем быть на „ты“, хотя я хочу прекратить: все-таки он – мужчина, а я „девица“. Хотя это – очень глупо: нельзя быть дружной ни с кем, кто мужчина, сейчас толки пойдут, что влюблена. Треснула б!»
[407] Восемнадцатилетняя девушка влюбилась в Сухотина, но редкие встречи не переросли в роман, любовная история не состоялась и со временем была забыта
[408]. Через семнадцать лет, во второй половине 1890-х годов, все переменилось.
Семья Толстых. Сидят: Михаил, Татьяна, Софья Андреевна, Лев Николаевич, Мария, Андрей; стоят: Илья, Лев, Александра, Сергей. 1903
