В этой записи есть нечто странное. Дело в том, что захоронение П. А. Столыпина, скончавшегося в 1911 году после киевского покушения на него, находится в Киево-Печерской лавре. Могила же А. Л. Толстого размещена на 5-й дорожке Никольского кладбища Александро-Невской лавры. Правда, недалеко, на 9-й дорожке, упокоился родной брат П. А. Столыпина – Михаил Аркадьевич, убитый еще в 1882 году на дуэли. Не ясно, с чем связана эта фактическая ошибка в книге Льва Львовича, но в любом случае очевидно, что ему захотелось подчеркнуть и даже отчасти повысить статус своего младшего брата. Возможно, исходными в этой поздней записи Льва Львовича были раздумья над причинами собственных неудач на ниве общественной деятельности тех лет.
Лев Львович плакал, прощаясь с братом, которого очень любил. Позднее написал несколько любопытных строчек о нем:
«Хотя между нами было восемь лет разницы, мы были очень близки с братом Андрюшей, понимая друг друга без слов и часто мысля одинаково.
Я очень любил его за его милый, добрый и прямой нрав, за его нежную любовь к нашей матери, за его страстность, музыкальность и безумную любовь к женщинам и жизни. 〈…〉 Он не любил русского народа и называл крестьян разбойниками и ворами.
По взглядам он был монархист и православный, но глубже этого он не шел, так как в бурной его жизни у него никогда не было времени подумать.
Он был женат два раза, но имел за свою короткую жизнь десятки, может быть, сотни женщин, познав их уже мальчиком двенадцати лет.
От первого брака у него было двое детей, и одна девочка от второго…
[924]
Он был слишком храбр во всех смыслах. Он объезжал неукротимых лошадей, падал с ними и ломал себе зубы; переходил Волгу по льдинам во время ледохода; во время японской войны получил за храбрость солдатский Георгиевский крест.
Но в то же время он был необыкновенно мягок, нежен и ребячлив и, когда бывал у меня в Петербурге, весело играл с моими детьми, бегая с ними по комнатам и бросая их по очереди на кавказскую нашу тахту.
Он пил не много и не часто – это не было его главным пороком, он не играл в карты, ибо женщины заменяли ему всё.
Все любили Андрюшу, даже те, которых он осуждал; любили его и оба наши родителя»
[925].
Очень тяжело переживала потерю сына Софья Андреевна. Татьяна Львовна записала о смерти брата несколько сдержанных слов: «Мама очень потрясена и убита. И всем нам жалко милого, веселого, ласкового Андрюшу. Болезнь была бурная и тяжелая. По рассказам близких, он не сознавал надвигающегося конца и не видно было, чтобы он его боялся или желал»
[926].
Возникает вопрос, почему для Льва Львовича возникла необходимость окинуть взглядом всю жизнь любимого брата? По-видимому, размышляя о прожитом Андреем, он прежде всего хотел разобраться в себе, найти объяснение происходящему в собственной жизни и обрести важную для себя духовную опору. Написанное об Андрее предстает как опосредованная исповедь самого Льва Львовича, и, возможно, именно поэтому она заключает в себе и элемент некоторого преувеличения и даже эпатажа.
За строчками о смерти Андрея шли воспоминания Льва Львовича о времени, когда сам он отказался от участия в войне и безоглядно отдался, как когда-то родной брат, неудержимому желанию жить и любить женщин. Еще в 1909 году Лев-младший, в Париже занимавшийся скульптурой у Родена, страстно и на всю жизнь влюбился в Жизель Бюно-Варийа
[927]. Однако Лев Львович был женат и остался в семье. Война изменила всё. «Я добровольно поехал на нее (на войну. – Н. М.), как и добровольно оставил, и вдруг странное, невероятно сильное желание жить, и жить совсем иначе, чем я жил раньше, овладело моим существом. Неудержимая жажда новой счастливой жизни 〈нахлынула на меня с такой силой〉, что как-то вечером, когда я был один в моей комнате, глубокая страсть к Жизель внезапно охватила мою душу. Тогда я сел к столу и написал ей горячее, страстное, короткое письмо, в котором еще раз повторил, что я любил и буду любить до конца жизни ее, ее одну. Дойдет или не дойдет до нее это письмо – все равно на душе у меня стало легче»
[928].
Однако в этом воспоминании Лев-младший умолчал о своей общественной деятельности. А он не бездействовал: оставив Красный Крест, активно публиковал статьи, живо откликаясь на темы и проблемы военного времени, открыл на Лиговке в Петрограде столовую народной трезвости, что отвечало политике правительства. Весной 1916 года составил для Николая II докладную записку в связи с продовольственным вопросом. Деятельность Л. Л. Толстого была энергичной и разносторонней.
Вместе с тем Льва Львовича охватила какая-то безудержная страсть к карточной игре, в результате чего у него появились большие долги, с которыми ему невозможно было справиться самостоятельно. Расплачиваться по его долговым обязательствам пришлось матери – Софье Андреевне, и тестю – доктору Вестерлунду.
События личной жизни Льва Львовича развивались с головокружительной стремительностью. Весной 1915 года у Льва Львовича появилась мысль о самоубийстве. В декабре того же года, всего месяц спустя после рождения в Швеции дочери Дарьи, он принял решение оставить семью. В начале следующего года жена Дора, встретившись с ним в Петрограде в дни болезни и смерти Андрея Львовича, обрадовалась мужу, а своей свекрови призналась: «Я ни днем ни ночью ни одной минуты не забываю Левы». И, узнав об этом, Татьяна Сухотина с изумлением записала: «Молодая, красивая, 8 человек детей от него. А ему, как он говорит, каждый человек в клубе ближе, чем она. Какой трагизм! А какой она хороший честный человек!»
[929]
Лев Львович и Дора Федоровна Толстые. 1896
Осенью 1916 года сорокасемилетний Лев Львович, находясь в Ясной Поляне, страстно и безоглядно влюбился в другую француженку – Madeleine
[930]. В ноябре 1916 года он покинул Ясную Поляну, а в январе следующего года состоялся его совместный отъезд с новой возлюбленной в Японию, а потом и в Северную Америку.
