— Я ошиблась. Все эти люди мне не знакомы.
— Странно, — произнес Макс. — Я бы поклялся... хотя я не знаю, чем бы я поклялся... что в имени этой женщины... Рейчел Дрейк... что-то знакомое.
Мэри не обратила на его слова особого внимания, потому что ощутила в воздухе знакомое электрическое напряжение, появление сенсорных сил. Эта Дрейк, кажется, собиралась дать ту информацию, которую она ожидала получить от других, но ничего не вышло. Мэри открыла свое сознание для сенсорного восприятия, сделавшись, как всегда в таких случаях, очень сосредоточенной, и положила руку на лоб умершей женщины.
Ух-а-ух-а-ух-а-ух-а-ух-а...
Крылья...
Мэри испуганно отдернула руку от трупа, будто ее чем-то ударили.
Она почувствовала крылья, кожаные крылья, которые хлопали, как по дну барабана.
«Это невозможно, — думала она в каком-то оцепенении. — Эти крылья имеют какое-то отношение к Бер-тону Митчеллу. И совсем не к этой женщине. И совсем не к тому, кто убил ее. Крылья как-то связаны с прошлым, а не с настоящим. Бертон Митчелл никак не может иметь к этому отношения. Он повесился в тюрьме почти двадцать четыре года тому назад».
Но в тот момент она смогла ощутить не только прикосновение, но и запах этих крыльев. Запах крыльев и существо за ними — сырой гнилостный запах плесени, вызывавший у нее тошноту.
"Что, если человек, убивший Рейчел Дрейк и других, вовсе не был носителем духа Ричарда Лингарда? Что, если, наоборот, его захватил дух другого маньяка, скажем, Бертона Митчелла? И когда Барнс застрелил Лингарда, может быть, дух Митчелла перешел к другому хозяину? Может, неосознанно она перекрыла дорогу возмездию? Может, она проведет остаток своей жизни, преследуя Бертона Митчелла? Может, она будет обречена следовать за ним от одного хозяина к другому до тех пор, пока он, наконец, не получит возможность убить ее?
Нет. Это какое-то безумие. Она рассуждает, как помешанная.
Макс спросил:
— Что-нибудь не так?
Крылья хлестали ее по лицу, по шее, по плечам, по груди, хлопали по бедрам и коленям, по икрам, а потом по всему внутри нее.
Она была полна решимости не поддаваться страху. Но также наполовину она была убеждена, что, если она не перестанет думать о крыльях, они унесут ее в бесконечную тьму. Глупая мысль. Тем не менее, она отвернулась от шкафа.
— Ты видишь что-нибудь? — спросил Макс.
— Сейчас нет, — солгала она.
— А раньше?
— Мгновение.
— А что ты видела?
— Так. Ничего важного. Какие-то бессмысленные движения.
— Не можешь восстановить картинку? — спросил Макс.
— Нет.
Ей не следует продолжать. Если она будет продолжать, она увидит, что находится за этими крыльями. А она никогда не должна увидеть, что за ними находится.
Остерман закрыл шкаф.
Мэри облегченно вздохнула.
* * *
Шериф Остерман проводил их до машины, которая была припаркована в самом дальнем углу стоянки.
Декабрьское небо было похоже на морг — все покрыто серыми тенями. Быстро бегущие облака отражались в отполированном капоте «мерседеса».
Съежившись от холода, Мэри засунула руки в карманы.
— Я слышал о вас только хорошее, — сказал Остерман в своей особенной, экономной манере разговаривать. — Часто думал о том, чтобы поработать с вами. Был польщен, когда вы позвонили сегодня утром. Надеюсь, вы распутаете эту историю.
— Я тоже надеюсь, — сказала она.
— Вы предвидели эти убийства, верно?
— Да, — ответила она.
— И тех медсестер в Анахейме тоже?
— Тоже.
— Вы думаете, это тот же убийца?
— Да, — сказала она.
Остерман кивнул.
— Мы тоже так думаем. И у нас есть доказательства.
— Какие доказательства? — спросил Макс.
— Когда он убил медсестер, — ответил Остерман, резко и отрывисто произнося каждое слово, — он поломал много вещей. Культовых предметов. Два распятия. Статуэтку девы Марии. Одну из девушек он даже задушил четками. А в этом салоне мы обнаружили кое-что подобное.
— Что? — спросила Мэри.
— Это мерзко и непристойно. Может, вы не хотите знать об этом?
— Я привыкла видеть и слышать мерзкие и непристойные вещи.
На мгновение его янтарные глаза сузились — он смерил ее оценивающим взглядом.
— Надеюсь, это правда.
Он облокотился на «мерседес».
— Эта женщина в салоне красоты. Рейчел Дрейк. У нее была цепочка. С золотым крестом. Он изнасиловал ее и убил. Он сорвал крест с ее шеи и засунул его... ей внутрь.
Мэри стало нехорошо. Она постаралась взять себя в руки.
— Тогда это психопат с навязчивыми идеями религиозного характера.
— Похоже на то, — отозвался Остерман.
Бросив еще один взгляд на Мэри, он спросил ее:
— А куда вы направляетесь теперь?
— К побережью.
— В Кингз Пойнт, — добавил Макс.
— А что там?
Она, поколебавшись, глянула на Макса.
— Там будут совершены следующие убийства.
Остерман не выразил никакого удивления.
— У вас было еще одно видение?
— Сегодня рано утром.
— А когда это случится.
— Завтра ночью.
— Накануне Рождества?
— Да.
— А где в Кингз Пойнт?
— В заливе.
— Да, залив-то там огромный.
— Это произойдет недалеко от магазинов и ресторанов.
— А много будет убитых? — спросил Остерман.
— Точно не знаю.
Ей было очень холодно, холоднее, чем могло быть в этот калифорнийский зимний ветреный день. Холод исходил откуда-то из области желудка и распространялся до сердца. На ней было тонкое замшевое пальто, и она жалела, что не надела какую-нибудь шубу.
— Может, я смогу остановить его, прежде чем он убьет кого-нибудь еще, — сказала она.
— Вы чувствуете ответственность и считаете, что должны остановить его? — спросил Остерман.
— Я не смогу жить спокойно, пока не сделаю этого.
— Я бы не хотел обладать таким даром.
— Я никогда не просила об этом, — ответила Мэри.
Грузовик начал разворачиваться на узкой улице. Остерман подождал, пока шум уляжется.
— Кингз Пойнт раньше находился в районе моей юрисдикции, — сказал он. — Два года назад его жители выступили за то, чтобы иметь собственную полицию. А потому, пока они не попросят, я не могу сунуть туда и свой нос. Только если дело было совершено у меня в районе, а закончилось у них на пороге.
