Одно из кресел было более потертым, чем остальные. На нем обычно сидел Лоу, прочитывавший еженедельно по дюжине книг, не забывая при этом потягивать в больших количествах виски и слушать музыку от Бенни Гудмана до Баха.
Эта комната как никакая другая, по мнению Мэри, располагала к дружескому общению.
Лоу принес им выпить и поставил Баха в исполнении Юджина Орманди.
— А теперь давайте выслушаем всю историю от начала до конца. С тех пор, как вы утром позвонили мне, я чуть с ума не сошел, пытаясь догадаться, о чем идет речь. Вы говорили загадками.
Мэри, перебиваемая постоянными вопросами Лоу, отвлекалась от основной темы на обсуждение вопроса о полтергейстах, тем не менее рассказала ему все. Начала она с преследования Ричарда Лингарда, а закончила нападением морских чаек в «Смеющемся дельфине».
Когда она закончила, дом погрузился в какую-то неестественную тишину. Дедушкины часы торжественно тикали в столовой.
Раздумывая над тем, что она рассказала, Лоу налил себе еще бурбона. Вернувшись к своему креслу, он сказал:
— Значит, завтра, в семь часов вечера, этот убийца нападет на двух человек и, возможно, одного из них убьет. Затем поднимется на башню и начнет стрелять.
— Ты веришь мне? — спросила Мэри.
— Конечно. Я ведь слежу за тем, что ты делаешь, уже много лет.
— И ты веришь тому, что я говорила о духе Лингарда?
— Если ты говоришь, что мне надо верить, то почему бы мне не поверить?
Она бросила взгляд на Макса.
— Сможет ли этот человек найти себе хоть одну жертву завтрашним вечером? — спросил Макс. — Ведь в это время все уже будут у себя дома готовиться вместе с семьей к Рождеству.
— О! — отозвался Лоу. — В районе залива он найдет предостаточно целей. Там будут праздновать Рождество примерно на дюжине яхт. Люди на палубах. Люди в порту. Люди — везде.
— Не уверена, что мы сможем предотвратить его первое нападение с ножом, — сказала Мэри, — но надо хотя бы попытаться пресечь массовую бойню на башне. Мне кажется, надо выставить полицейских на всех трех башнях.
— Есть одна проблема, — заметил Лоу.
— Какая?
— Джон Патмор?
— Шеф полиции?
— К сожалению, да. Вряд ли будет легко убедить его поверить твоим видениям.
— Если он решит, что хоть один шанс из тысячи того, что я говорю, — правда, — заметила Мэри, — то почему бы ему не начать с нами сотрудничество? В конце концов, его работа состоит в том, чтобы защищать людей в Кингз Пойнт.
Лоу хитро улыбнулся.
— Моя дорогая, ты должна отдавать себе отчет в том, что многие полицейские понимают свою работу несколько иначе, чем ее понимают их налогоплательщики. Они считают, что все, что от них требуется, — это гордо носить их похожую на фашистскую форму, с сиреной и мигалкой гонять по городу в патрульной машине, собирать конверты со взятками и выйти на пенсию за счет государства через двадцать — тридцать лет службы.
— Ты слишком циничен, — заметила она.
— Перси Остерман говорил нам, что Патмор — тяжелый человек, — добавил Макс.
— Тяжелый? Он — тупой, — отозвался Лоу. — Крайне невежественный. Единственная причина, по которой его нельзя окрестить тугодумом, та, что у него нет никаких дум, которые могли бы быть тугими. Уверен, он никогда и не слышал такого слова — «ясновидящий». А когда мы в конце концов сумеем объяснить ему, что же оно означает, он никогда этому не поверит. Если что-либо не проверено его жизненным опытом, значит, этого в природе не существует. Не сомневаюсь, он будет отрицать существование Европы только потому, что никогда там не был.
— Он может позвонить тем начальникам полицейских управлений, с которыми я уже работала, — сказала Мэри. — Они убедят его, что я говорю правду.
— Если он не знаком с ними, он никогда не поверит ни единому их слову. Говорю тебе, Мэри, если тупость — это блаженство, то он счастливейший человек на свете.
— Шериф Остерман сказал, что мы можем сослаться на него в разговоре с Патмором, что он может позвонить ему для проверки слов Мэри, — сказал Макс.
Лоу кивнул.
— Это может помочь. Патмор очень уважает Остермана. А я пойду к нему с вами, если вы, конечно, не против. Но должен предупредить вас, помочь лично я вряд ли смогу. Патмор меня ненавидит.
— Могу представить, почему, — улыбнулась Мэри. — Кроме всего прочего, не сомневаюсь, что все, что ты сейчас высказал, ты говорил и ему в лицо.
Ухмыльнувшись, Лоу сказал:
— Я никогда не умел скрывать мои истинные чувства, это факт. Вы уже общались с этой подхалимкой миссис Янси?
— Она была единственным человеком, кто находился сегодня в полдень в управлении, — сказал Макс.
— Ну, и как вам эта преснятина?
— Нам не показалось, что она очень энергична, — сказала Мэри.
— Зато для него — она очень надежный работник.
Мэри, рассмеявшись, глотнула сухого хереса.
— Теперь вернемся к этим чайкам, — сказал Лоу. — Ты...
— Ни слова больше о чайках, — прервала его Мэри. — Ни слова о том, что произошло. Достаточно. У нас впереди еще завтра. Сегодня вечером я хочу забыть об ясновидении и поболтать о чем угодно другом. О чем угодно.
* * *
На ужин было филе миньон, салат, жареный картофель и консервированная спаржа.
Когда Макс открывал бутылку вина, которую они принесли с собой, Лоу заметил повязку на пальце.
— Макс, что у тебя с пальцем?
— А... я поранил его, меняя колесо.
— А швы наложили?
— Рана не очень большая.
— Ему надо было обратиться к доктору, — вмешалась в разговор Мэри. — Но он не позволил мне даже взглянуть на нее. Было так много крови — вся его рубашка была забрызгана кровью.
— А я было подумал, что ты опять ввязался в какую-нибудь драку, — заметил Лоу.
— Я больше не хожу по барам, — ответил Макс. — И не ввязываюсь ни в какие драки.
Лоу, подняв одну бровь, бросил взгляд на Мэри.
— Это правда, — подтвердила она.
— Ты работал у меня два года, — сказал Лоу. — Тогда ты не мог выдержать больше месяца, или в крайнем случае полутора месяцев, чтобы не влезть в какую-нибудь потасовку. Ты шлялся по самым грязным барам на побережье, по всем местам, где у тебя было сто шансов из ста вляпаться в какую-нибудь историю. Иногда мне казалось, что становился более пьяным от драки, чем от виски.
— Может, так оно и было, — признал Макс. — У меня были проблемы. Единственное, что мне было нужно, — это чтобы во мне кто-то очень нуждался. Теперь у меня есть Мэри — и я больше не хочу драться.
