Когда Бен с Гертрудой, опиравшейся на его плечо, вышли из квартиры дружелюбной немки, она крикнула им вслед: «Вы знаете, что находитесь в советском секторе? Вам лучше поскорее убраться отсюда». Предупреждение было небезосновательным: когда они добрались до машины скорой помощи, вокруг стояли джипы с офицерами Красной армии. Один из них подошел ближе, и Бен объяснил ему ситуацию с помощью переводчицы. Офицер представился командиром в звании майора и попросил Бена проехать с ним на его «Мерседесе». Американской скорой помощи он приказал ехать следом. Джипы с оставшейся охраной сформировали конвой.
По дороге Бен пытался завести разговор с майором, но, сказав ему по-русски «Добрый вечер, товарищ», он не знал, что говорить дальше. Они приехали в госпиталь Красной армии. Там Гертруду уложили на носилки, хотя она уверяла, что может стоять и ходить самостоятельно. Возникло некоторое смятение, пока не появился русский врач, который немного говорил по-немецки. Бен уверял, что травма его жены не столь серьезна, американский врач уже приехал, и сейчас они предпочли бы уйти. Было бесполезно – русские настаивали на принудительном гостеприимстве. Когда Гертруду понесли на носилках в здание, Бен хотел пойти с ней. Он не мог оставить жену одну в руках Советов! У майора были другие планы. Он приказал Бену остаться, а несколько дюжих красноармейцев схватили его под руки с двух сторон, показывая, что у него нет выбора. Ему пришлось вернуться в скорую и направиться в сопровождении русских в советский штаб.
По пути они случайно наткнулись на американскую поисковую колонну, состоявшую из машины скорой помощи и нескольких автомобилей американской армии. Водитель Бена помахал неожиданно появившимся товарищам, и они окружили русский конвой с американской машиной скорой помощи посередине. Командиром подразделения оказался американский капитан, служивший офицером связи. Бен рассказал ему о ситуации и о том, как беспокоился о жене, которую оставили в русском госпитале. Капитан обещал выслать скорую и спасти Гертруду. Тем временем русские настаивали на том, что Бен должен явиться на допрос в комендатуру. В советском штабе Бена допрашивал другой русский майор, и Бен вышел из себя. Он был главным обвинителем на Нюрнбергском процессе и собирался доказать виновность двадцати двух высокопоставленных нацистов в убийстве миллиона советских граждан. Неужели майор думает, что Бен и его жена планировали воздушную атаку на советские войска? Театральное представление сработало, во всяком случае, вскоре Бена отпустили.
В штабе Бен встретил сержанта Дадли, которого также допрашивали русские. Открывая дверь самолета, он вывихнул плечо. Вместе со старшим по пассажирской кабине Бена доставили в 279-й госпиталь армии США в районе Тельтов. Там они обнаружили генерала Тейлора. Он получил серьезные травмы спины и небольшие повреждения бедра, когда приземлился на перекрестке в советском секторе. Местные жители доставили его в госпиталь. Бен хотел немедленно увидеть генерала, но для этого требовалось разрешение от полковника Фрэнка Т. Чемберлена, начальника военного госпиталя. Наконец Бена пропустили, и он нашел Тейлора на передвижной кровати в коридоре. Генерал лежал на животе и, казалось, испытывал сильную боль. Они обменялись рукопожатием, и Тейлор спросил, где находятся остальные пассажиры и члены экипажа С-47. Тейлор беспокоился о них, особенно о своей жене Мэри. Бен узнал, что она также в 279-м гарнизонном госпитале, и отправился на поиски.
Он обнаружил жену Тейлора, когда она с удовольствием курила сигарету. Мэри приземлилась на крышу трехэтажного дома во французском секторе, а затем упала на улицу. Несмотря на несколько царапин на теле, синяк под глазом и гематому на лбу, которую она получила, ударившись головой о печную трубу, она была в хорошей форме. До госпитализации ей оказали первую помощь в Еврейской больнице в Веддинге. Когда Бен вернулся к Тейлору с хорошими новостями, генерал спросил: «А с ребенком все в порядке?» К своему удивлению, Бен понял, что Мэри беременна. Она была на шестом месяце беременности – очевидно, ребенок в ее животе тоже остался невредимым после прыжка. Тейлору явно стало легче. Три месяца спустя Мэри родила здорового мальчика, которого назвали Джоном.
Вскоре прибыли Джеймс и Мэрилин Макхейни, практически не пострадавшие. В конечном итоге в американский военный госпиталь доставили Гертруду, и все пассажиры самолета счастливо воссоединились после невероятного приключения. Русские оказали Гертруде надлежащую врачебную помощь. Хеппи-энд был бы идеальным, если бы радист С-47 не получил сложную черепно-мозговую травму.
Инцидент с тремя известными американцами и их молодыми женами сразу попал в заголовки американской прессы. В тот же день новостные агентства распространили эту историю. Некоторые газеты напечатали фотографии Телфорда, Мэри и Гертруды на больничной койке. «Он ранен, но счастлив», – гласил один из заголовков. На фотографии генерал лежал на животе и держал за руку сидевшую рядом супругу. Тридцатичетырехлетняя симпатичная мать двоих детей получила незначительные травмы. Несмотря на опасность, которую представляли искривленные прутья арматуры и острые края тысяч руин в Берлине, только один из членов экипажа получил серьезные травмы, отметила «Нью-Йорк Геральд Трибьюн». Она никогда раньше не прыгала с парашютом и сильно переживала, цитировали Мэри Тейлор в газете. «Все нервничали, но паники не было». Экипаж сохранял спокойствие. Ежедневная газета «ПМ» напечатала большую фотографию Гертруды на носилках, за которой ухаживал военный врач. Армейская газета «Старз энд страйпс» назвала Дадли «героем С-47». С травмированным плечом, он из последних сил открыл неисправную дверь, втиснулся в образовавшийся проем, и пассажиры покинули падавший самолет через просвет под его ногами. Заслугой Дадли было и то, что он энергичным пинком подталкивал медлящих пассажиров.
Когда Бен находился в военном госпитале в Берлине, он получил шутливую телеграмму из Нюрнберга. «You can’t keep a good man up» («Хорошего человека не удержать»), – написал Масманно, немного изменив выражение «You can’t keep a good man down» («Хороший человек всегда пробьется»). Он знал, что Бен справится. Коллега по Нюрнбергу Ойген Кляйн также поздравил Гертруду и Бена с «первым прыжком с парашютом». В коллекции Бенджамина Б. Ференца, представленной в Мемориальном музее Холокоста США в Вашингтоне, память о сенсационном событии увековечили наставление Военно-воздушных сил США и «Журнал учета парашютных происшествий» Военного министерства. Бен не удержался и раздобыл особый сувенир на память. На следующий день он отправился в советский штаб, чтобы потребовать собственность американского правительства – конфискованный русскими парашют. Он получил что хотел и сохранил государственное имущество. В саду своего дома в Фюрте Бен сделал из парашюта шатер для вечеринок.
Более или менее восстановившись, они предприняли вторую попытку вернуться в Нюрнберг, на этот раз по железной дороге. В «Историях» сказано, что они успели на последний поезд, который шел из Берлина. Началась холодная война. Это преувеличение: блокада Западного Берлина Советским Союзом датируется в учебниках истории с 24 июня 1948 года по 12 мая 1949 года. Но единичные ограничения свободного передвижения начались за несколько месяцев до блокады – «малая война методом мелких уколов». Заявленная Сталиным цель заключалась в том, чтобы отрезать от снабжения «занимаемые союзниками» территории Берлина, которые были эксклавами в советской оккупационной зоне, чтобы истощить их и навязать коммунистический строй. Советы придерживались противоречащей договору
[31] позиции, что бывшая столица рейха полностью относится к сфере их власти. Когда в конце июня 1948 года они блокировали все наземное и водное сообщение, союзники создали воздушный коридор для «изюмных бомбардировщиков», снабжавших западные зоны продовольствием и жизненно важными товарами.
