Иэмицу часто выезжал из дворца; ездил в гости к родственникам и вообще много путешествовал. Любил выходить инкогнито в город, чтобы понаблюдать за жизнью простых горожан. При этом одевался в простую одежду и отказывался от охраны, чем доставлял много хлопот Тайной службе. Развитое самоощущение правителя «по праву рождения» исключало необходимость думать о тех, кто рядом и ниже; он о них и не думал. Например, по пути в Синагава, где в тот день была запланирована охота, мог приказать изменить маршрут и ехать на реку Сумида, хотя в Синагава двадцать-тридцать человек в течение нескольких дней готовили всё необходимое для сёгунской охоты – усадьбу, трапезу, оружие и т. д. Аргументов о том, что на новом месте к его приёму ничего не готово, Иэмицу слышать не хотел. А после охоты ему могло прийти в голову, что хорошо бы под настроение устроить боевой турнир прямо здесь и сейчас. И тогда адъютанты сбивались с ног, срочно собирая участников. Непредсказуемый в своих желаниях и требовательный сёгун постоянно напоминал подчинённым, что самурай должен хорошо владеть оружием и поддерживать этот уровень на протяжении всей жизни независимо от возраста. В районе Асакуса для этого специально был выстроен учебный центр, поэтому мысль о боевом турнире в любой момент могла посетить Иэмицу.
Четвёртый сёгун Иэцуна
(1641–1680, правление 1651–1680)
Старший сын Иэмицу появился на свет 3 августа 1641 года в замке Эдо. Мать – двадцатилетняя наложница третьего сёгуна по имени Раку, дочь крестьянина-пехотинца, как и многие другие девушки, приглашённая в замок его кормилицей Касуга но цубонэ. Сёгун, которому шёл уже тридцать восьмой год, чрезвычайно обрадовался рождению сына и сразу же объявил его своим преемником. Уже в три года мальчик получил взрослое имя Иэцуна, в четыре года прошёл обряд совершеннолетия и получил третий придворный ранг и должность Старшего советника (гондайнагон). В детстве он часто болел, до двенадцати лет жил в Большом внутреннем покое, окружённый женским вниманием и заботой. За здоровьем наследника поочерёдно следили двадцать лучших лекарей, которых Иэмицу приглашал со всей страны.
В день смерти отца мальчику не исполнилось ещё и десяти лет, а через год умерла и его мать. Родителей ему заменили советники бакуфу Мацудайра Нобуцуна (1596–1662), Абэ Тадааки (1602–1675), Сакаи Тадакацу (1587–1662) и родной дядя Хосина Масаюки (1611–1673), внебрачный сын второго сёгуна Хидэтада. Следующие десять лет именно они руководили работой правительства. В июне 1651 года Иэцуна дал свою первую аудиенцию воинской элите, а 18 августа в замке состоялось его официальное назначение на пост. Впервые во главе династии Токугава встал несовершеннолетний правитель, и это означало, что теперь высший воинский пост будет наследоваться так же, как императорский трон. Ещё одно новшество заключалось в том, что церемониальное вступление в должность состоялось не в Киото, а в Эдо. Этот прецедент тоже закрепился и положил начало новому порядку, повысившему статус воинской столицы.
После назначения Иэцуна переехал из женской половины в Средний покой замка Эдо и большую часть времени проводил в окружении адъютантов, время от времени выезжая на театральные представления и слушая лекции о правлении мудрого и благонравного китайского императора из династии Тан, жившего в VII веке. История его успеха была изложена в десятитомном трактате Дзёган сэйё («Правление годов дзёган»)
[11], который со времён Иэясу использовался для обучения будущих правителей. Иэцуна очень хорошо знал содержание трактата и впоследствии часто на него ссылался при обсуждении каких-либо вопросов.
Мальчик с детства отличался спокойным и добрым нравом, рос послушным и выполнял всё, что ему говорили, при этом совсем не интересовался политикой. Узнав, что преступников ссылают на необитаемые острова, он стал расспрашивать отца, как эти люди живут и чем питаются. А получив ответ, высказал своё мнение, что наказанных ссылкой нельзя морить голодом и время от времени нужно посылать им еду, чем заслужил похвалу отца, увидевшего в сыне ростки интереса к реальной жизни. Хроника Буя сёкудан («Разговоры при свечах») сообщает, что при показе мальчику окрестностей с высоты Центральной пагоды ему дали посмотреть в подзорную трубу, но он неожиданно отказался, сказав, что люди могут быть недовольны тем, что их тайком разглядывают.
Однако эти благородные движения юной души так и не оформились в интерес к политике; все двадцать девять лет правления четвёртого сёгуна страной управляли от его имени другие люди. До 1666 года это делали названные три советника и его дядя Хосина Масаюки, а позднее, когда они отошли от дел, – Сакаи Тадакиё (1624–1681), которого за глаза называли «сёгуном из усадьбы Гэба». Сам же Иэцуна, человек добрый, мирный и слабохарактерный, жил личной жизнью и со всеми поддерживал дружеские отношения; советовался по всем вопросам, заботился о советниках и их помощниках, по праздникам обязательно дарил подарки. По одной версии, вопросы государственного управления его просто не интересовали, а по другой – он не мог ими заниматься в силу слабого здоровья и ограниченных способностей. Некоторые авторы утверждают, что в детстве Иэцуна перенёс менингит и это сказалось на его развитии, но надёжных подтверждений этому нет. Однако многие современники отмечали, что сёгун часто высказывался очень расплывчато и неконкретно, так что было трудно понять, что именно он имеет в виду. Как правило, он полагался на мнение подчинённых и ставил на бумагах резолюцию (саё итасэ, «быть посему»), за что многие так его и называли – «господин-быть-посему» (саёсэй-сама).
* * *
Начало правления четвёртого сёгуна получилось тревожным. Смерть Иэмицу породила в правительстве напряжение и чувство опасности. Впервые в истории династии власть оказалась в руках десятилетнего мальчика, и этим вполне могли воспользоваться все недовольные политикой его отца, а их к тому времени накопилось немало. В период траура по Иэмицу в стране фактически было объявлено чрезвычайное положение: удельные князья получили приказ бакуфу безвыездно сидеть на местах, а чиновникам, пожелавшим оставить службу после смерти третьего сёгуна, запретили это делать вплоть до особого распоряжения.
Опасения и меры предосторожности были не напрасны. Нестыковки и противоречия, накопившиеся за десятилетия мирной жизни, к середине XVII века достигли критической массы. Число безработных самураев возросло до четырёхсот тысяч человек, а материальное положение многих вассалов правящей династии заметно ухудшилось. В отличие от Токугава Иэясу, которому союзники помогли одержать военную победу и взять власть, его внук Иэмицу видел в фудай даймё и хатамото лишь потомков известных командиров, гордившихся заслугами своих отцов и дедов. Он лично ничем не был им обязан, а в наступившей мирной жизни их верность хотя и оставалась востребованной, но стала значить гораздо меньше, чем в годы вооружённой борьбы за власть. Да и сами хатамото в подавляющем большинстве не смогли приспособиться к новой жизни. Они по-прежнему гордились своей родословной и заслугами предков, свысока смотрели на тодзама даймё и в большинстве не горели желанием заниматься скучным хозяйством. Многие жили не по средствам, влезали в долги и разорялись, пополняя армию ронинов.
