В воинской элите к ним относились по-разному: одни считали пережитком ушедшей эпохи, другие сочувствовали и старались помочь. К последним относился и удельный князь Мацудайра Садамаса (1610–1673) из провинции Исэ, внучатый племянник Токугава Иэясу. Через три месяца после смерти Иэмицу, в начале июля 1651 года, он известил бакуфу, что отказывается от всех земельных владений и уходит в монастырь, а свой доход в двадцать тысяч коку риса просит распределить между четырьмя тысячами бедствующих хатамото, выдав каждому по пять коку. Таким способом представитель боковой ветви Токугава выразил протест против политики бакуфу в отношении исторических союзников. Решив, что он не в своём уме, советники передали земли Садамаса его старшему брату. Разорившиеся хатамото, о которых заботился потомок Иэясу, ничего не получили.
Недовольство политикой бакуфу вылилось в подготовку вооружённого мятежа. Она началась в мае 1651 года, через месяц после смерти третьего сёгуна. Этот эпизод известен в японской истории как «инцидент годов Кэйан» (кэйан дзикэн) или «мятеж Юи Сёсэцу» (Юи Сёсэцу но ран). В той или иной форме в подготовке выступления участвовали около двух тысяч человек. Под подозрение в сочувствии мятежникам попал даже Токугава Ёринобу, десятый сын Иэясу.
По замыслу организаторов, вооружённое восстание должно было начаться одновременно в четырёх городах: Эдо, Киото, Осака и Сумпу. Однако 23 июля ронины Хаяси Томохиса и Тасиро Нобухиса сообщили Службе тайного надзора о готовящемся выступлении, и правительство нанесло упреждающий удар, арестовав Марубаси Тюя, руководителя восстания в Эдо. Согласно плану, его люди должны были взорвать склад боеприпасов и в возникшей суматохе захватить замок Эдо, а затем объединиться с отрядом Юи Сёсэцу (1605–1651) и вместе с ним атаковать Сумпу. Юи Сёсэцу, известный специалист по военному делу, преподавал этот предмет в собственной школе и пользовался уважением в воинских кругах. Двадцать пятого июля вооружённый отряд бакуфу окружил его городскую усадьбу в Сумпу, и утром следующего дня руководитель восстания покончил жизнь самоубийством. Марубаси Тюя и его помощники были казнены, а сообщившие о мятеже Хаяси и Тасиро награждены и приняты на службу в бакуфу.
Таким образом, первое вооружённое выступление воинского сословия против власти удалось предотвратить, но оно обозначило проблему и заставило правительство принять меры. Одним из главных факторов недовольства в воинской элите был закон о порядке утверждения наследников. Если удельный князь умирал в молодом возрасте, не успев обзавестись детьми, то никто из его родственников, усыновлённых в последний момент, законным наследником не признавался. В этом случае его земли считались потерявшими хозяина и изымались в пользу сёгуна. Чтобы этого избежать, кандидатуру наследника нужно было согласовать заблаговременно и по установленной форме – подать заявку, получить согласие бакуфу, а затем отправить претендента на собеседование. Понятно, что в случае болезни многие не успевали – из ста тридцати конфискаций, проведённых тремя первыми сёгунами, около пятидесяти произошли именно по этой причине, увеличив армию безработных самураев на сто пятьдесят тысяч человек.
При четвёртом сёгуне репрессивный закон не был полностью отменён, но его смягчили за счёт возрастного ограничения. Теперь гражданское усыновление родственника по ускоренной процедуре признавалось законным, если главе дома ещё не было пятидесяти лет. К этому времени он уже должен был так или иначе определиться с преемником. Отмена закона о наследовании произошла несколько десятилетий спустя, при пятом сёгуне Цунаёси.
Несмотря на тревожное начало, правление Иэцуна оказалось на редкость мирным и спокойным. В отличие от своего скорого на расправу отца он не наказал ни одного из многочисленных родственников, да и общее число конфискаций и переназначений при четвёртом сёгуне резко сократилось. Отчасти это объяснялось личными качествами опекунов Иэцуна, отчасти – изменившейся политической ситуацией. Три поколения руководителей бакуфу, сменившиеся со времён Иэясу, освоились с ролью хозяев страны и приучили к этой мысли воинскую элиту. За прошедшие десятилетия стабилизировался механизм взаимоотношений между центром и периферией; усилия, которые прежде тратились на военное противостояние, стали направляться на обустройство мирной жизни.
На шестом году правления, когда сёгуну исполнилось пятнадцать лет, в Эдо произошёл пожар, ставший самым мощным и опустошительным за весь период Токугава. Он вошёл в число трёх крупнейших бедствий в японской истории и известен как «великий пожар годов Мэйрэки» (мэйрэки тайка). С ноября 1656 года по январь 1657 года в Эдо стояла небывалая засуха – на город не выпало ни капли дождя. Деревянные бараки в густонаселённых кварталах высохли, реки и каналы обмелели. Восемнадцатого и девятнадцатого января 1657 года в течение двадцати семи часов в городе один за другим вспыхнули три пожара, подхваченные шквальным северо-западным ветром. По свидетельствам очевидцев, из-за поднятого ветром песка и пыли видимость в тот день не превышала пяти метров. Первый, самый мощный пожар возник 18 января в час дня в буддийском храме Хоммё в северной части города. Его удалось погасить только через тринадцать часов, уже глубокой ночью. На следующий день в одиннадцать часов утра загорелся квартал Коисикава неподалёку от первого пожара; огонь ликвидировали к шести часам вечера, но уже в четыре часа того же дня зазвонили пожарные колокола в квартале Кодзимати. На третий пожар сил уже не осталось, и он бушевал больше суток, до восьми часов вечера 20 января. За пятьдесят три часа огонь уничтожил две трети всех домов в городе. Раздуваемый ветром, он перекинулся через заполненный водой внешний ров и крепостную стену замка Эдо и охватил внутренние постройки. Сгорели Главная усадьба, Вторая усадьба, Центральная пагода и большинство хозяйственных построек. Сёгун и его окружение бежали от огня и укрылись в Западной усадьбе, единственной уцелевшей части замка. Всего в городе сгорело более ста шестидесяти усадеб даймё, семьсот семьдесят усадеб хатамото, триста пятьдесят храмов и более сорока восьми тысяч домов. Пожар 1657 года уничтожил исторический облик старого города, его изображений на рисунках почти не осталось. После застройки городской пейзаж сильно изменился.
Общее число жертв пожара подсчитать сразу не удалось; современные историки называют цифру сто восемь тысяч – больше, чем число погибших от бомбёжек во время Второй мировой войны на Японских островах (не считая оккупированных Японией территорий). По описаниям современников, кварталы, рвы, каналы и реки города были забиты тысячами обгоревших тел. Всех погибших похоронили в одной огромной яме, выкопанной на территории современного района Курода, после чего в храме Дзодзё была организована общегородская поминальная служба.
Крупнейший за всю историю пожар заставил принять меры по защите от огня. В Эдо появились четыре пожарные станции и отряды борьбы с огнём во главе с начальниками в ранге хатамото. Им был выделен бюджет для найма сторожей-обходчиков из числа горожан; число борцов с огнём достигло трёхсот пятидесяти человек.
Пожар годов Мэйрэки (схема)
