Пожалуй, больше всего хлопот и неприятностей указы доставили владельцам домашних животных. Их обязали регистрировать своих питомцев в местных органах власти с описанием внешнего вида, породы, цвета шерсти. Животные быстро плодились, и вместе с ними множились тревоги и хлопоты хозяев. Семьи начали тайком избавляться не только от щенков и котят, но и от взрослых особей. В феврале 1687 года вышел указ с требованием разыскивать пропавших животных до победного конца, не отлынивать и не подменять одних животных другими. В результате охранных мероприятий число бездомных собак резко возросло, в Эдо для них построили четыре приюта, самый крупный из которых – в районе Накано – мог вместить до ста тысяч животных. Его строительство обошлось в двести тысяч рё золотом, а на содержание уходило около ста тысяч рё в год. За работу приютов отвечали младшие адъютанты сёгуна, а деньги на их содержание собирались с горожан. Если в 1642 году в собачьих приютах содержалось около четырнадцати тысяч бездомных собак, то в 1695 году – уже восемьдесят две тысячи, а в 1709 году их число возросло до трёхсот тысяч (Токугава сёгункэ, 2009).
Цунаёси следил за реализацией своих идей и требовал от подчинённых дисциплины. Несколько высших чиновников, не проявивших служебного рвения в исполнении указов, были лишены права личной аудиенции. Под напором конфуцианской добродетели не устояла даже соколиная охота, любимое занятие Токугава Иэясу, вписавшего её отдельным пунктом в воинский устав, – она тоже была запрещена и оставалась вне закона следующие двадцать лет.
Маленькие люди и большие собаки
Указы о защите животных серьёзно осложнили жизнь современников Цунаёси, особенно в городе Эдо, и вызвали ответную реакцию. Выполнить все его распоряжения было невозможно; их нарушали, критиковали и высмеивали, а уличённых в этом горожан подвергали жестоким наказаниям. В сентябре 1693 года был арестован младший брат чиновника Городского магистрата по имени Тикуси Монъэмон за распространение листовки с критикой безумных указов Цунаёси. Через полгода злоумышленника провезли по городу и казнили; чтобы его найти, магистрату пришлось проделать огромную работу – с горожан было собрано и обработано триста пятьдесят три тысячи пятьсот восемьдесят восемь объяснительных записок.
Пятому сёгуну Токугава нельзя отказать в последовательности: в 1687 году он распространил заботу о сохранении жизни с животных на людей. До этого отцы семейств имели право отказаться от своих детей, лишить их наследства и изгнать из семьи. Призвав подданных к проявлению «добродетели сердца», Цунаёси отменил этот закон.
В 1694 году все изданные прежде указы были собраны воедино и ещё раз оглашены перед собравшейся в замке Эдо воинской элитой в качестве главного направления государственной политики. Однако в провинциях указы выполнялись не так рьяно, как в столице. Не разделявшие побуждений правителя даймё внешне подчинялись, но особого рвения в поиске и наказании нарушителей не проявляли.
О причинах появления указов историки спорят до сих пор. Считается, меры по защите животных были введены пятым сёгуном по совету его набожной матери, которой эту мысль внушил священник Рюко, молившийся о ниспослании правителю детей после смерти единственного сына. Священник объяснил матери Цунаёси, что поскольку он родился в год Собаки по восточному календарю, то должен сделать что-то особенное для этих животных, и тогда можно будет надеяться на благосклонность богов в деле появления наследника. Кроме того, милосердие правителя к беззащитным животным продемонстрирует подданным его конфуцианское великодушие и гуманность, укрепит авторитет среди подданных. Как уже говорилось, Цунаёси пришёл к власти не по линии прямого наследования, что давало повод для разного рода сомнений и пересудов. Предложенный священником мотив в принципе мог иметь место, хотя нельзя исключать и того, что мемуаристы добавили его позже, уже после смерти пятого сёгуна. Те, кто в эту версию не верит, резонно замечают, что если священник Рюко имел отношение к принятию столь важного решения, то в его дневниках и записях должно быть хоть какое-то упоминание об этом. Но его нет, и это оставляет место для сомнений.
В XVII веке в отношении японцев к собакам появился новый элемент – под влиянием информации из Китая их стали употреблять в пищу. О том, что все собаки делятся на охотничьих, сторожевых и дворовых, которых можно есть, японцы узнали из китайского трактата Хондзо комоку («Основы лекарствоведения»), изданного ещё при Токугава Иэясу в 1607 году. Употребление собачьего мяса в пищу вряд ли носило массовый характер – во всяком случае, ни одного запретительного указа на этот счёт не сохранилось. В Эдо собачьим промыслом занимались лишь кабукимоно и другие асоциальные элементы. Их усилиями число собак в городе резко сократилось, о чём в 1657 году писал Дайдодзи Юдзан. В судебных решениях того времени есть упоминания о том, что при четвёртом сёгуне Иэцуна за воровство и убийство домашних животных выносились приговоры с выплатой штрафа владельцам и высылкой виновных из города (Цукамото, 2013).
Рюко, духовный наставник матери Цунаёси
В хронике Готодайки («Записи о нашем времени») содержится упоминание об одном незначительном эпизоде, который в принципе мог стать поводом для первого распоряжения Цунаёси. Автор хроники сообщает, что в августе 1685 года, то есть через месяц после его первого указа, был осуждён управляющий храмовыми землями в районе Асакуса за то, что накануне выезда сёгуна к реке Сумида собрал всех местных собак и утопил. На допросе он объяснил, что сделал это из опасения, что собаки могут укусить кого-то из знатных гостей, и решил перестраховаться. Во время выездов сёгуна такие меры были вполне обычным делом, но на этот раз управляющего осудили за жестокое обращение с животными и доложили об этом Цунаёси. Если мать к тому времени уже рассказала сыну о совете священника, то этот случай вполне мог стать поводом к изданию второго, более серьёзного указа о запрете наносить какой-либо вред животным.
В целом правление пятого сёгуна Токугава в разные периоды японской истории оценивалось по-разному, но преимущественно в негативном ключе, и главное место в обвинениях занимают его законы о защите животных. В крайних оценках личности Цунаёси присутствуют такие слова, как «неадекватность», «паранойя», «психические отклонения». Их авторы говорят, что человек в здравом уме не может проявлять гуманность к животным и одновременно казнить людей за её отсутствие. Сторонники более мягких оценок возражают, что пятый сёгун заботился не только о животных, но и вообще обо всех слабых и беззащитных, в том числе и о людях. Он, дескать, хотел сделать общество добрее и гуманнее, но оно его не понимало, поэтому пришлось пойти на крайние меры. Они считают указы Цунаёси не более чем оторванной от реальности попыткой внедрить гуманные принципы в жизнь феодального общества типичными для того времени методами. Как любая несвоевременная попытка, она закончилась провалом и принесла много вреда. Современники пятого сёгуна хуже питались и чаще подвергались наказаниям: за годы действия указов тысячи человек были казнены и десятки тысяч брошены в тюрьмы. Некоторая польза от указов тоже была; в частности, уменьшилось число детей, изгоняемых отцами из семей, и несколько смягчилось отношение к старикам и другим, как сказали бы сегодня, незащищённым членам общества.
