Следующим летом в Эдо решили организовать общегородскую поминальную службу – помолиться о душах погибших и попросить богов об избавлении от таких бедствий в будущем. А чтобы боги обратили внимание на молитвы, возле моста Рёгоку на реке Сумида устроили небольшой фейерверк. Посмотреть на него пришли тысячи горожан. Праздник получился массовым, зрелищным и всем очень понравился. Его повторили на следующий год, и с тех пор он стал традиционным. Сегодня он известен как Большой фейерверк на реке Сумида (Сумидагава ханаби тайкай), один из трёх крупнейших токийских фестивалей, который устраивается в последнюю субботу июля и собирает до миллиона зрителей – почти столько же, сколько проживало в Эдо в 1733 году. Этот праздник, организованный восьмым сёгуном Токугава, заложил новую традицию: сегодня фейерверки организуются едва ли не в каждом крупном городе страны, но – как в 1733 году – только летом и только рядом с водой, у реки или у моря. Фейерверк в Японии – сугубо летнее мероприятие; в отличие от остального мира японцы на Новый год фейерверков не запускают.
Ко времени правления восьмого сёгуна страна уже почти полтора столетия жила мирной жизнью. За это время накопилось множество новых законов и правил для всех сословий. Крупнейший японский реформатор XVIII века, каковым считают Ёсимунэ, не мог пройти мимо столь важного аспекта общественной жизни. Законов и распоряжений было издано великое множество, а вот с их систематизацией дело обстояло не очень. Восьмой сёгун решительно взялся за дело и ликвидировал и этот пробел. Начал он с собственного правления. В 1742 году правительству было приказано свести воедино все его личные законодательные инициативы и по мере необходимости дополнить их новыми законами, соответствующими духу времени. Всего таких актов набралось сто три, поэтому этот сводный документ иногда называют Кодексом ста статей (осадамэгаки хяккадзё). Из судебных новшеств восьмого сёгуна следует выделить отмену самых жестоких пыток и наказаний (вырывание ноздрей, отрубание пальцев, опускание в кипящее масло и т. п.), усиление мер по профилактике преступлений и установление годичного срока давности для уголовных наказаний: если преступника не могли разыскать в течение года и за это время он больше не нарушал закон, то освобождался от ответственности. При Ёсимунэ были впервые введены сроки для отбытия второго по тяжести наказания, ссылки на удалённые острова. До 1742 года она была пожизненной, теперь же преступникам стали назначать срок, и у них появилась возможность вернуться домой после его отбытия. Отменив самые суровые наказания, восьмой сёгун в то же время усилил борьбу с нелегальной проституцией и азартными играми, приравняв их к тяжёлым преступлениям – за участие в играх и их организацию стали наказывать ссылкой на острова, чего раньше не было. Но тех, кто вконец проигрался, могли простить, если они сообщали властям о действующих игорных заведениях. Также были ужесточены наказания за двойные самоубийства влюблённых (синдзю), очень популярные в то время. В случае если попытка оказывалась неудачной и влюблённые оставались живы (что бывало довольно часто), их на три дня выставляли к позорному столбу, а затем казнили. Кроме своих собственных законов Ёсимунэ распорядился свести воедино все письменные распоряжения, изданные сёгунами Токугава за последние сто двадцать восемь лет, начиная с 1615 года. К тому времени их набралось более трёх с половиной тысяч.
Фейерверк
Составленный таким образом свод законов был разослан руководителям магистратов и других учреждений бакуфу на места с распоряжением изучить и руководствоваться при принятии решений. Тексты надлежало бережно хранить и передавать преемникам вместе с должностью. Вслед за Конфуцием Ёсимунэ считал, что подданным необязательно знать содержание законов, достаточно выполнять все распоряжения власти, поэтому чиновникам было приказано хранить тексты уложений под замком.
Битьё палками
Борьба за общественный порядок и нравственность привела к тому, что при Ёсимунэ Эдо жил по законам военного времени: с наступлением темноты входные ворота городских кварталов и усадеб запирались, по улицам могли ходить лишь ночные сторожа и пожарные патрули. Будучи сторонником экономии средств и рационального ведения хозяйства, восьмой сёгун резко сократил число театральных и уличных представлений, пышных выездов и увеселительных мероприятий в замке, его примеру последовали провинциальные даймё. Городская жизнь стала по-военному строгой, серьёзной и упорядоченной.
Вместе со всеми в этой атмосфере рос и воспитывался Токугава Мунэхару (1696–1764), младший брат князя Овари Токугава Цугутомо, бывшего соперника Ёсимунэ в борьбе за сёгунский пост. В ноябре 1730 года тридцативосьмилетний Цугутомо заболел и умер, семью возглавил Мунэхару, как вскоре выяснилось – полный антипод аскетичного восьмого сёгуна. При новом хозяине в столичной усадьбе князя Овари началась новая жизнь: вопреки запретам бакуфу её ворота оставались открытыми всю ночь, в ней часто устраивались поэтические конкурсы, музыкальные и театральные представления, выставки и другие увеселительные мероприятия, пользовавшиеся у горожан большой популярностью. В апреле следующего года Мунэхару посетил родовой замок в провинции Овари, где местные жители, уже наслышанные о новом хозяине, устроили ему торжественную встречу. Презрев положенный ему по рангу ритуал, князь Овари въехал в Нагоя не в позолоченном паланкине, а верхом в походной одежде.
Ожидания жителей провинции полностью оправдались: с приездом нового удельного князя жизнь в ней кардинально изменилась. Мунэхару разрешил прежде запрещённые театральные представления, соревнования по борьбе сумо, факельные шествия и другие увеселительные мероприятия, отменил ограничения на яркие фасоны и расцветку одежды. Двадцать второго августа 1731 года в замке Нагоя состоялся продолжавшийся целые сутки танцевальный конкурс, в котором участвовало две сотни групп. Осенью того же года в призамковом городе открылся квартал чайных домиков с гейшами, куда съехались более тысячи молодых женщин из других провинций. Через год в столице провинции Овари насчитывалось уже более шестидесяти уличных театров; местных актёров стало не хватать, их приглашали из других районов. Экономическая жизнь в Нагоя оживилась: развлекательные кварталы обросли множеством торговых лавок, в город потянулись купцы из соседних провинций.
Прибыв весной 1731 года на службу в Эдо, Токугава Мунэхару вновь заставил говорить о себе весь город. На празднование Дня мальчиков он в честь рождения первого сына Мангоро приказал поднять над усадьбой восемьдесят разноцветных полотнищ из лучших сортов шёлка, тридцать декоративных шлемов и даже боевое знамя, которое Токугава Иэясу в своё время вручил девятому сыну Ёсинао, основателю семейства Овари. В замке Нагоя по случаю праздника тоже была устроена большая выставка оружия и боевых доспехов.
В начале 1732 года Мунэхару издал трактат собственного сочинения Онти сэйё («Основы гуманного правления»), на основе которого позднее составил невероятно либеральный для XVIII века административный кодекс из двадцати одной статьи. В нём князь Овари осуждал любое принуждение и репрессивные методы правления, превозносил любовь к людям и заботу о них, подтверждая свои рассуждения своеобразно осмысленными примерами из жизни Токугава Иэясу. Он утверждал, что запреты и ограничения лишь плодят новых нарушителей, поэтому их нужно свести к минимуму, а экономического процветания можно достичь только за счёт добровольной активности населения. Что праздники и другие жизненные удовольствия должны быть таковыми не по форме, а по содержанию и действительно радовать людей. Еда должна быть вкусной, одежда – красивой, а поздравления и подарки – искренними. Мунэхару отменил в своих владениях смертную казнь, снизил налоги, провозгласил принцип почтения к императорскому дому и построил в Нагоя уменьшенную копию поминального храма Токугава Иэясу, чтобы люди могли отдать дань уважения основателю династии, не выезжая в Никко. И ввёл много других новшеств, в корне противоречивших политике бакуфу и восьмого сёгуна.
