Это было принципиальное столкновение двух мировоззрений. Молва о демонстративном поведении Мунэхару широко разошлась, и убеждённый в своей правоте Ёсимунэ начал действовать. Двадцать пятого мая 1732 года его посланники посетили усадьбу Мунэхару и предъявили ему претензии по трём пунктам: 1) нарушение запрета бакуфу на увеселительные мероприятия в Эдо; 2) организация массового праздника в День мальчиков; 3) нарушение указа об экономном ведении хозяйства. Главе родственного дома было предложено признать свои действия ошибочными и не повторять их в будущем.
Токугава Мунэхару учтиво, но твёрдо отверг все три обвинения. Во-первых, он живёт интересной жизнью в столице, не ущемляя интересов жителей провинции Овари, для них он тоже делает много хорошего. Во-вторых, не существует закона, запрещающего показывать горожанам свою усадьбу, тем более демонстрировать боевое знамя Токугава Иэясу. В-третьих, он ведёт весьма экономную хозяйственную политику, а если восьмой сёгун так не считает, то это от его собственного недопонимания. И добавил, что достойный правитель не должен принуждать подданных к добродетели и силой заставлять их экономить. Мунэхару, по его словам, расплатился с долгами брата и не создал новых, поэтому претензий к нему быть не должно (Оиси, 2011).
Последнее утверждение не соответствовало действительности – наоборот, при Токугава Цугутомо княжество Овари не имело долгов, а при Мунэхару они появились. Рост числа увеселений привёл к определённому падению общественных нравов и росту преступности в Нагоя, а снижение налогов – к экономическим трудностям. Начиная с 1736 года князь Овари был вынужден ежегодно брать деньги в долг у жителей Нагоя, в то время как состояние казны Ёсимунэ медленно, но верно улучшалось: после 1742 года правительственный бюджет ни разу не сводился с дефицитом.
После этого столкновения мнений Токугава Мунэхару по-прежнему жил в Эдо на широкую ногу, ни в чём себе не отказывая, и лишь изредка наезжал в Нагоя. Вскоре его окружение в провинции начало роптать и обращаться к советникам с просьбами повлиять на главу дома.
Ёсимунэ не забыл дерзкого ответа родственника и не смирился с ним. В июне 1738 года он издал через бакуфу указ с предписанием князю Овари отменить все свои нововведения и вернуться к хозяйственной практике старшего брата. Увеселения в замке Нагоя были запрещены, квартал чайных домиков расформирован, а большинство театров закрыты. Всё это было сделано без согласия главы дома руками его старейшин, пока он находился в столице. Ещё через год Ёсимунэ вызвал в Эдо пятерых ближайших вассалов Мунэхару и через них передал ему приказ сложить с себя полномочия главы семьи и выехать в Нагоя под домашний арест. Причиной опалы он назвал развал хозяйства и обнищание населения.
Князь Овари выполнил приказ и провёл под домашним арестом следующие двадцать пять лет, в том числе последние тринадцать – уже после смерти Ёсимунэ. За всё это время ему разрешили покинуть замок Нагоя лишь один раз, в 1761 году, чтобы навестить могилы родителей. Идейный противник восьмого сёгуна не был реабилитирован даже после смерти: в знак того, что приказ об аресте остаётся в силе, его надгробие обнесли металлической решёткой, а просьбы потомков снять её несколько раз отклонялись. Реабилитация мятежного родственника состоялась через семьдесят пять лет после смерти, в 1839 году.
Токугава Мунэхару
Длившаяся восемь лет борьба Ёсимунэ с Токугава Мунэхару закончилась победой рационально-аскетичного метода хозяйствования и ужесточила контроль бакуфу над провинциальными даймё. Судьба князя Овари послужила им наглядным уроком и способствовала укреплению хозяйственной дисциплины на местах.
Во время этой борьбы Ёсимунэ решил ещё одну важную проблему. Он хорошо помнил историю своего назначения, когда сёгуна фактически пришлось выбирать из двух боковых семейных ветвей Токугава, и решил расширить круг родственников, имеющих право делегировать своих представителей на высшую должность. В 1735 году такую привилегию получили семьи двух младших сыновей восьмого сёгуна, Мунэтакэ (1716–1771) и Мунэтада (1721–1765), а чуть позднее – семья внука Сигэёси (1745–1795). Их городские усадьбы располагались напротив ворот замка, которые назывались Таясу, Хитоцубаси и Симидзу. Эти названия и стали семейными фамилиями новых аристократов. Так в правящей династии кроме «трёх великих домов» (госанкэ) Токугава-Овари, Токугава-Кисю и Токугава-Мито, основанных сыновьями Токугава Иэясу, появились «три больших дома» (госанкё), основанные сыновьями и внуком Ёсимунэ: Токугава-Таясу, Токугава-Хитоцубаси, Токугава-Симидзу. Семьи сыновей Иэясу по богатству и статусу превосходили потомков Ёсимунэ, и это отражало общую тенденцию к понижению уровня доходов, достававшихся преемникам следующих сёгунов: если старшие сыновья Иэясу получили от него по пятьсот пятьдесят – семьсот пятьдесят тысяч коку риса, то в дальнейшем назначаемый доход постоянно снижался, и потомкам Ёсимунэ полагалось уже не более ста тысяч коку. На торжественных церемониях в замке Эдо им отводились места уровнем ниже, чем главам «трёх великих домов», но выше, чем их наследникам. Одна из привилегий новых родственников состояла в исключительном праве пользоваться отдельным входом в замок Эдо, ближайшим к Среднему покою, где жил сёгун. Ещё одно отличие потомков Ёсимунэ от потомков Иэясу заключалось в том, что они не имели родовых замков в провинциях и постоянно жили в Эдо.
Таким образом, после указа о «трёх больших домах» иерархия боковых ветвей династии приняла следующий вид: 1) Токугава из Овари; 2) Токугава из Кисю; 3) Токугава из Мито; 4) Токугава-Таясу; 5) Токугава-Хитоцубаси; 6) Токугава-Симидзу. В дальнейшем только они могли выдвигать своих представителей на пост сёгуна. Увеличение числа таких семей, с одной стороны, придавало династии устойчивость, а с другой – обещало усиление борьбы и интриг в борьбе за высший пост.
В октябре 1744 года Ёсимунэ исполнилось шестьдесят лет, и он решил, что пора приобщать преемника к власти. У него было трое взрослых сыновей, и по праву старшинства отцу должен был наследовать тридцатидвухлетний Иэсигэ (1712–1761). Его вступление в должность состоялось через одиннадцать месяцев, в сентябре 1645 года. Выйдя в формальную отставку, Ёсимунэ уступил сыну Главную усадьбу, а сам переехал в Западную и принял традиционный для отставного правителя ранг огосё, но при этом сохранил за собой все полномочия. Классическая передача власти от живого отца к сыну произошла впервые за сто с лишним лет – последним «правильным преемником» был третий сёгун Иэмицу, сменивший отца в 1629 году.
Выбор преемника дался Ёсимунэ нелегко. Его старший сын часто болел, страдал сильным дефектом речи, злоупотреблял алкоголем и совершенно не интересовался делами правительства. Второй сын, двадцатидевятилетний Мунэтакэ (1716–1771), был здоров и амбициозен и не без оснований рассчитывал, что может обойти старшего брата и занять место отца. Его кандидатуру поддерживали многие в бакуфу, в том числе влиятельный советник Мацудайра Норисато (1686–1746). Ёсимунэ долго раздумывал, как поступить, но в конце концов решил не нарушать основополагающий принцип старшинства и остановился на Иэнобу. В помощники своему трудному сыну он назначил самых надёжных советников, а Мацудайра Норисато, который продолжал поддерживать среднего Мунэтакэ, отправил в отставку. Следующие два года показали, что второй сын не смирился с решением отца и по-прежнему ведёт политику дискредитации старшего брата, рассчитывая рано или поздно занять его место. Ёсимунэ расширил ему земельные владения и отправил на три года под домашний арест.
