В отношениях с женщинами восьмой сёгун Токугава придерживался золотой середины, не избегая их общества, но и не увлекаясь чрезмерно. По обычаю, заведённому ещё Токугава Иэясу, его потомки брали в жёны девушек из семей наследных принцев или пяти ведущих аристократических домов
[21]. Ёсимунэ не нарушил традиции, женившись на дочери наследного принца Масако Фусиминомия (1691–1710). По меркам своего времени, семьёй он обзавёлся довольно поздно, в двадцать два года, уже будучи главой княжества Кисю. Невесте в день свадьбы шёл шестнадцатый год. Через четыре года она родила первенца, но роды оказались фатальными – мать и ребёнок умерли. Ёсимунэ остался холостяком и больше не женился, но женского общества не избегал. Уже через год после смерти жены наложница Синтокуин родила ему сына, будущего девятого сёгуна Иэсигэ, однако вскоре заболела и тоже умерла. Глава дома поручил старейшинам подыскать женщину, которая могла бы воспитать его первенца. Ему доложили, что у Синтокуин есть шестнадцатилетняя двоюродная сестра, только вот внешние данные у неё не очень. На что Ёсимунэ ответил, что это не имеет значения: «Главное, чтобы была честная и не ревнивая, а какое у неё лицо – совершенно неважно» (Оиси, 1978). Девушку (впоследствии она получила имя Хонтокуин) поселили в замке Вакаяма, и вскоре она стала регулярно появляться в спальне главы дома. В 1716 году, за три месяца до назначения Ёсимунэ преемником седьмого сёгуна, Хонтокуин (1696–1723) родила ему второго сына. В том же году она вместе с его сыновьями переехала в замок Эдо и семь лет занималась их воспитанием, но в 1723 году умерла от болезни.
Ёсимунэ
За всю жизнь у Ёсимунэ было шесть наложниц и семеро детей, пятеро из них (три сына и две дочери) дожили до взрослого возраста. Так же как Токугава Иэясу, восьмой сёгун совершенно не обращал внимания на социальный статус своих женщин, руководствуясь исключительно личными симпатиями.
Все годы правления Ёсимунэ женская половина замка Эдо жила не вполне обычной жизнью – в ней не было хозяйки. Наибольшим уважением пользовались вдова шестого сёгуна Тэнъэйин и наложницы Ёсимунэ, воспитывавшие его детей, но никто из них не мог претендовать на роль главной хозяйки – ею могла быть только жена сёгуна или его мать, но у него их не было. В октябре 1721 года умерла Хиса, последняя наложница Ёсимунэ и мать его младшего сына Мунэтада. Вокруг сёгуна не осталось ни одной близкой женщины, и он предпринял очень необычный шаг, запомнившийся современникам. В один из дней он попросил распорядительниц Большого внутреннего покоя составить список из пятидесяти самых красивых девушек и представить ему. Вся женская половина замка пришла в приятное волнение, полагая, что Ёсимунэ намерен выбрать себе новую наложницу, но он поступил по-другому – отпустил девушек по домам, сказав, что таким красавицам надо выходить замуж, рожать детей и жить полноценной жизнью, а не жертвовать собой ради службы (работавшие в замке женщины не имели права выходить замуж). Всем девушкам он выдал хорошее выходное пособие, облегчив тем самым поиск женихов.
Гуманное отношение к молодым красавицам составляло лишь часть сёгунского плана. Сокращение штата женской половины на пятьдесят человек помогло заметно снизить расходы казны на её содержание. А для тех, кто остался на службе, Ёсимунэ велел составить новый устав (ооку хатто дзюкюдзё, «Девятнадцать статей Большого внутреннего покоя») взамен старого, написанного ещё в 1618 году. В нём женщинам запрещалось «замышлять и обсуждать тайком дела неблаговидные», «рассказывать посторонним о жизни в замке», «злословить об окружающих», «пользоваться покровительством мужчин в корыстных целях» и т. д. – как раз всё то, что составляло важную часть жизни Большого внутреннего покоя. Женская служба в нём стала тяжелее и строже, а для принимаемых на работу девушек ввели служебную клятву наподобие воинской присяги.
Однажды Ёсимунэ заметил в замке симпатичную девушку и через её распорядительницу сделал ей предложение стать его фавориткой. Служебный устав предусматривал право женщины отказаться, хотя на практике такого почти не бывало. Но Ёсимунэ такой отказ получил: девушка объяснила, что у неё есть жених и в ближайшее время она намерена уйти со службы и выйти замуж. Неожиданно для многих восьмой сёгун спокойно воспринял отказ и распорядился не лишать девушку положенного ей выходного пособия.
Ёсимунэ не забыл услуги, которую при назначении оказала ему Тэнъэйин, вдова шестого сёгуна Иэнобу: придя к власти, он назначил ей максимальное для женской половины годовое содержание в двенадцать тысяч рё и сохранил за ней статус хозяйки Большого внутреннего покоя, которым она пользовалась следующие двадцать пять лет. Не обошёл он вниманием и Гэккоин, мать седьмого сёгуна Иэцугу: она получила годовой доход в десять тысяч рё и право жить в замке Эдо в отдельной резиденции с собственной прислугой.
Так же как Токугава Иэясу, Ёсимунэ уделял много внимания вопросам здоровья и медицины, читал трактаты и в молодости сам занимался приготовлением лекарств. В то время считалось, что молоко обладает целебными свойствами, поэтому при Ёсимунэ в соседней провинции была построена ферма. Получаемое на ней молоко доставляли в замок.
Японцы знали, что если свежее молоко долго держать на слабом огне, то оно свернётся и превратится в творог, который можно смешать с бобовым творогом и получить блюдо под названием дайго. Восьмой сёгун очень его любил и считал чрезвычайно полезным для здоровья. С большим уважением он относился и к моркови, которой тоже приписывались лечебные свойства. Морковь была известна в Японии с VIII века и считалась особенным продуктом, поэтому выращивать её можно было только с разрешения властей. При Ёсимунэ площадь морковных полей бакуфу значительно расширилась.
С болезнями в то время боролись подручными средствами, не столько излечивая, сколько облегчая состояние больного. В первом ряду болезней-убийц вместе с холерой, туберкулёзом и сифилисом стояла неопасная сегодня для жизни корь. Лечили её разными органическими смесями, а от кожных высыпаний избавлялись прикладыванием сушёного навоза (хакугюдо). Лечился им и восьмой сёгун. Согласно хронике императорского дома, во время эпидемии кори 1730 года Ёсимунэ отправил партию сушёного навоза заболевшему императору Накамикадо и его семидесятишестилетнему отцу. Выздоровев, монарх передал остатки лекарства главе аристократического дома Коноэ.
Восьмой сёгун отличался крепким здоровьем: он редко болел и сохранял полную работоспособность до шестидесяти двух лет, что в то время бывало нечасто. В семейной хронике говорится о том, что даже в самые холодные зимние дни он не надевал нижний халат. В последние десять-пятнадцать лет Ёсимунэ набрал лишний вес и даже внешне стал похож на Токугава Иэясу. После первого инсульта его крепкий организм ещё пять лет боролся с болезнью и восстановил многие функции, но повторное обострение оборвало жизнь восьмого сёгуна Токугава.
Девятый сёгун Иэсигэ
(1711–1761, правление 1745–1760)
Девятый сёгун Иэсигэ – старший сын Ёсимунэ – родился 21 декабря 1711 года в Эдо, в городской усадьбе княжества Кисю. Его мать, наложница главы дома по имени Сума, через два года умерла, и отец поручил воспитание первенца её двоюродной сестре, которая вскоре тоже стала его фавориткой. Таким образом, с двух до пяти лет мальчика воспитывала тётя, а позднее, после переезда в замок Эдо, ей стали помогать советники бакуфу Андо Нобутомо (1671–1732), Мацудайра Нориката (1693–1746) и конфуцианец Муро Кюсо (1658–1734). Мальчик рос слабым и болезненным, от рождения страдал церебральным параличом в лёгкой форме. Болезнь затронула мышцы рук, шеи и лица, из-за чего говорил он очень невнятно. Во второй половине XX века состоялось перезахоронение останков нескольких сёгунов Токугава, и врачи дополнительно их обследовали. У девятого сёгуна был обнаружен несоразмерный возрасту износ зубной эмали, характерный для людей, страдающих бруксизмом (в просторечии зубовный скрежет). Это заболевание вызывается неконтролируемым спазмом лицевых мышц. Болезнь сделала юношу замкнутым и нелюдимым, большую часть времени он проводил в одиночестве во внутренних покоях замка и постепенно привык к такому образу жизни. Он рано пристрастился к алкоголю, что ухудшило и без того слабое здоровье будущего сёгуна. Болезнь, однако, не повлияла на его умственные способности – согласно семейной хронике, он хорошо играл в сёги
[22], прилично рисовал и с удовольствием смотрел театральные постановки. В тринадцать лет юноша прошёл обряд совершеннолетия и получил взрослое имя Иэсигэ, первый компонент которого присутствовал в именах четырёх из пяти последних сёгунов.
