Несмотря на физический недостаток старшего сына, Ёсимунэ с детства начал готовить его к правлению. Конфуцианский канон мальчику преподавал лучший учёный того времени Муро Кюсо, а обращению с оружием учили общепризнанные мастера своего дела. Для развития мышления и расширения кругозора отец приводил мальчика на заседания Судебного присутствия, а чтобы укрепить его физически и преодолеть врождённый недостаток – брал с собой на охоту. На окраине Эдо он выстроил для сына отдельную усадьбу и дважды в год – весной и осенью – отправлял его туда на несколько дней, чтобы он пожил в другой обстановке и посмотрел, как живут люди за пределами замка. Однако эти усилия не увенчались успехом – Иэсигэ крайне неохотно покидал замок и не проявлял интереса к внешнему миру. Учеба, новые знания и навыки его тоже не привлекали; не в последнюю очередь из-за слабого здоровья.
Помимо мышечных спазмов он страдал уремией и не мог долго обходиться без туалета. Позднее, уже в ранге сёгуна, ему приходилось часто выезжать в городскую семейную усыпальницу Токугава, расположенную в храме Канъэй. Пять километров Иэсигэ несли в паланкине, это занимало около полутора часов. С учётом особенности девятого сёгуна на этом маршруте было выстроено двадцать три туалета. Знавшие об этом жители Эдо за глаза называли Иэсигэ «писающим сёгуном» (сёбэн кубо).
В декабре 1731 года ему исполнилось двадцать лет, и отец женил сына на семнадцатилетней дочери наследного принца Наминомия Масуко. Судя по некоторым сведениям, невеста была не в восторге от жениха, речь которого совершенно не понимала, но внешне брак поддерживался и выглядел вполне нормально. В семейной хронике говорится о том, что Иэсигэ, нуждавшийся в близком человеке, старался облегчить молодой жене привыкание к новой жизни и часто устраивал для неё совместные ужины, пикники на природе и речные прогулки. Однако супруги прожили вместе недолго – через полтора года после свадьбы у Масуко начались преждевременные роды, во время которых она умерла вместе с ребёнком. Через некоторое время Иэсигэ сблизился со служанкой жены по имени K° и сделал её своей наложницей. В 1737 году она родила ему сына и на какое-то время стала самой влиятельной женщиной в Западной усадьбе замка. Как и его отец, вторично Иэсигэ не женился, но активно интересовался женщинами и проводил в их обществе большую часть времени. Он оставался в ранге наследника до тридцати четырёх лет и всё это время жил исключительно личной жизнью; о реформах отца и его делах знал, но интереса к ним никогда не проявлял.
В замке об этом прекрасно знали, поэтому многие в правительстве считали, что преемником следует назначить второго сына Мунэтакэ (1716–1771), здорового, честолюбивого и любознательного юношу, который с удовольствием учился и занимался боевыми искусствами. В 1729 году тринадцатилетний Мунэтакэ на церемонии совершеннолетия удивил отца и советников бакуфу, безошибочно продекламировав по памяти двадцать параграфов из классического трактата «Луньюй» («Беседы и суждения»). Разумный и рационально мыслящий Ёсимунэ прекрасно знал своих сыновей и понимал, что второй гораздо больше подходит на роль преемника, но, как человек порядка и дисциплины, не решился нарушить конфуцианский принцип старшинства.
В сентябре 1745 года, после двадцати девяти лет правления, он объявил, что уступает старшему сыну свой пост и Главную усадьбу в замке Эдо. В начале ноября прошла традиционная церемония вступления в должность, и Иэсигэ стал девятым сёгуном Токугава. Однако вся власть осталась в руках отца. Смена поколений всегда проходила сложно, поэтому Ёсимунэ постарался максимально облегчить сыну начало правления: отправил младшего брата-конкурента под домашний арест, а его главного покровителя в бакуфу Мацудайра Норисато уволил и лишил земельных владений. После изгнания Норисато передал семью на попечение старшему сыну и ушёл в монастырь.
Ещё год после назначения Иэсигэ отец продолжал править в ранге отставного правителя огосё, но в ноябре 1746 года он тяжело заболел, и молодому сёгуну пришлось взять на себя роль первого лица. Впрочем, на его образе жизни это никак не отразилось: большую часть времени он по-прежнему проводил на женской половине замка и делал то, что ему нравилось, – рисовал пейзажи, смотрел театральные постановки, а по вечерам устраивал долгие трапезы с возлияниями. В отличие от дисциплинированного и аскетичного отца Иэсигэ вёл крайне неупорядоченный образ жизни и отличался многими странностями, например, очень не любил брить лоб и бороду, терпеть не мог смазывать волосы маслом, из-за чего большую часть времени ходил небритым и непричёсанным. Однако перед официальными церемониями поддавался на уговоры адъютантов, и они приводили голову сёгуна в порядок, поэтому во время ритуала Иэсигэ имел вполне приличный вид и держался достойно.
Единственный человек, который понимал его нечленораздельную речь, – Оока Тадамицу (1709–1760) – служил при сёгуне личным переводчиком в ранге младшего советника (вакадосиёри). Это понимание было результатом многолетней службы при Иэсигэ в качестве адъютанта. Постоянно находясь рядом с девятым сёгуном, Тадамицу доводил до приближённых смысл его высказываний, поэтому был совершенно незаменимым и очень влиятельным человеком в замке.
Через пять лет после смерти Ёсимунэ, в 1756 году, Иэсигэ восстановил отменённую отцом должность собаёнин, существовавшую при предыдущих сёгунах, и первым, кто её получил, был, конечно, Оока Тадамицу. Соответственно повышению ранга ему был увеличен и годовой доход – с пятнадцати до двадцати тысяч коку риса. Появление у сёгуна адъютанта в ранге собаёнин не оказало большого влияния на работу бакуфу, однако подготовило почву для будущих проблем с коррупцией и злоупотреблением властью в ближайшем окружении сёгуна.
Трапеза аристократа (гравюра)
В день смерти отца Иэсигэ шёл уже сорок первый год; его интересы, приоритеты и образ жизни к тому времени полностью сформировались. Вникать в дела бакуфу он не хотел, советников поручениями не загружал и не возражал против того, чтобы подчинённые всё делали сами. К счастью, его личный переводчик Оока Тадамицу оказался человеком здравомыслящим, добросовестным и умеренным в желаниях. Во многом благодаря ему десять лет правления Иэсигэ прошли без особых потрясений. Состояние казны тоже не внушало опасений: с 1751 по 1761 год бюджет бакуфу сводился с профицитом от 0,8 до 1,2 миллиона рё золотом. Правда, с поставками риса дело обстояло хуже – его не хватало, поэтому приходилось докупать на рынке (Фудзита, 2012).
Реформы восьмого сёгуна Ёсимунэ наполнили казну, но увеличили нагрузку на крестьян – при нём рисовый налог возрос с сорока до пятидесяти процентов. В последующие годы число крестьянских выступлений постоянно росло, и это стало главной проблемой периода правления Иэсигэ. В 1748 году произошёл крупный мятеж в провинции Харима, в 1753 году – в провинции Бинго, в следующем году – два бунта в провинции Тикуго и т. д. Положение крестьянства ещё больше усугубилось неурожаем 1755 года. Таким образом, при девятом сёгуне правительство пожинало плоды реформаторской деятельности его отца – как положительные, так и отрицательные.
