Как бы то ни было, первое иллюстрированное пособие о внутренних органах человека удалось перевести на японский язык. Его назвали «Новым учебником анатомии» (Кайтай синсё) и стали думать, как издать. Закон запрещал издание иностранных книг, поэтому авторы перевода имели все основания опасаться за судьбу своего проекта. Рукопись передали в бакуфу и стали ждать ответа, но всё прошло на удивление гладко – Танума Окицугу сразу поддержал идею и распорядился немедленно издать книгу. Так в 1774 году в Японии появилось первое переводное издание с европейского языка, с которого принято отсчитывать историю «голландской науки» (рангаку) в Японии. Позднее этим словом стали называть все европейские знания.
Оживление общественной жизни не обошло стороной и другие научные школы – классическую китайскую (кангаку) и отечественную (кокугаку). Рост числа учебных заведений для воинского сословия (ханко) начался ещё при Ёсимунэ и продолжился в последующие десятилетия, но при Танума Окицугу он достиг рекордного уровня. С конца 1760-х до середины 1780-х годов была открыта шестьдесят одна школа – это больше, чем в любую из предыдущих или последующих эпох правления. Многие из этих школ впоследствии стали очень известными: Мэйриндо в провинции Овари, Дзосикан в Кагосима, Кодзёкан в Ёнэдзава и т. д. Сопоставимое число школ (пятьдесят восемь) было открыто только в годы реформ Кансэй (1789–1801) на фоне резкого усиления конфуцианской идеологии (Сэкинэ, 1999).
В области «отечественной науки» самым заметным событием этого периода стало издание в 1768 году шеститомного трактата Камо Мабути с толкованием поэтической антологии Манъёсю.
Коррупция и падение нравов
Коррупция в органах власти стала заметным явлением в конце XVII века, при пятом сёгуне Цунаёси. Крупнейшей, хотя не единственной коррупционной фигурой того времени считается фаворит сёгуна Янагисава Ёсиясу. В последующие десятилетия практика подношений чиновникам за оказание услуг прочно укоренилась, хотя с ней боролись Араи Хакусэки, восьмой сёгун Ёсимунэ и другие руководители бакуфу. В первой половине XVIII века на этот счёт было издано несколько указов, но по мере развития товарно-денежных отношений жизнь брала своё и помогала изыскивать новые возможности для незаконных, но взаимовыгодных сделок. Девятый сёгун Иэсигэ не интересовался текущими делами и не участвовал в их рассмотрении, зато его личные представители, в том числе и Танума Окицугу, часто выступали посредниками в решении самых разных вопросов и точно знали, кому и сколько нужно заплатить за повышение придворного ранга, организацию судебного решения, получение подряда на строительство или устройство родственника на доходную должность.
После возвышения Танума в 1768 году коммерциализация хозяйственной деятельности и поощрение личной заинтересованности были объявлены общественным благом и основой экономической политики. Доминировавшая при четырёх прежних сёгунах конфуцианская мораль отошла на второй план, уступив место откровенно торгашеским отношениям во всех сферах жизни. Чиновники всех уровней начали принимать деньги и подарки от просителей уже не в виде исключения, а на постоянной основе. Их примеру последовали даймё и хатамото, городские и сельские наместники, духовенство и даже придворная аристократия.
В бакуфу типичная коррупционная схема выглядела следующим образом. Проситель обращался напрямую или через подчинённых к влиятельному лицу – чаще всего к адъютанту сёгуна или чиновнику в ранге советника – с обоснованием общественной значимости своей просьбы и соответствующим подношением. Приняв подарок, чиновник передавал дело непосредственному исполнителю с распоряжением решить вопрос и доложить о результатах.
Распространению коррупции способствовала давняя традиция обмена подарками, в соответствии с которой нижестоящий преподносил вышестоящему более дорогой подарок, чем получал в ответ. Этот порядок считался справедливым и правильным: таким образом вассал выражал господину свою преданность и почтение. Так думал и основатель династии Токугава Иэясу: провинциальные даймё не только могут, но и должны делать подношения членам его правительства, это служит подтверждением их лояльности и уважения к власти. В таких условиях превращение этикетного подарка в систематическую взятку было лишь вопросом времени, и это время наступило при Танума Окицугу. Защищая принцип вознаграждения за работу, он публично оправдывал получение подарков: «Золото и серебро – величайшая ценность, сравнимая с ценностью человеческой жизни. Жертвуя ею в обмен на возможность верно служить, человек проявляет себя с лучшей стороны. Его искренность и сила чувств тем сильнее, чем больше он жертвует. Я же тружусь ежедневно на благо своей страны; вернувшись домой и видя многочисленные подарки, я испытываю чувство заслуженного удовлетворения» (Домон, 1998).
В городской усадьбе Танума подарки уже было некуда складывать. После его возвышения там ежедневно принимали гостей и просителей всех уровней, даже когда хозяина не было дома. Распорядители усадьбы встречали посетителей в соответствии с их рангом и положением, угощали, принимали заверения в глубочайшем уважении к их господину и подарки для него. Многим приходилось наносить такие визиты по несколько раз, прежде чем могущественный чиновник обращал на них внимание и удостаивал личной встречи.
Наибольшего влияния и авторитета Танума достиг в начале 1780-х годов. Его сын Окитомо (1749–1784) уже много лет работал на разных правительственных должностях, а в 1783 году отец назначил его младшим советником (вакадосиёри). История сёгуната ещё не знала случаев, когда отец и сын занимали бы две высшие административные должности. В высших кругах «семейное назначение» было встречено с осуждением и вызвало рост негативных настроений по отношению к новой чиновничьей династии; больше всех были недовольны ближайшие родственники сёгуна.
В разгар голода, 24 марта 1784 года, на сына Танума Окицугу в замке было совершено покушение. Обедневший хатамото Сано Масакото выследил его и напал сзади, когда Окитомо шёл по коридору с двумя другими чиновниками. Получив три удара мечом, тридцатипятилетний сын Танума через несколько дней умер. Нападавший объяснил убийство мошенничеством погибшего – Окитомо взял у него родословную семьи Сано и деньги за обещанную услугу, но обманул, не вернув ни деньги, ни семейную реликвию. Сано Масакото был приговорён к смерти, а его небольшой удел конфискован в пользу бакуфу. По случайному совпадению на следующий день после исполнения приговора вышел указ о снижении цен на рис, и вскоре город наполнился слухами, что Сано Масакото совершил подвиг, пожертвовав собой ради спасения голодающих.
Погибший Танума Окитомо, наоборот, подвергся всеобщему осуждению. На его похоронах горожане продемонстрировали своё отношение к чиновному семейству: выкрикивали оскорбления и швыряли мелкие камни в траурную процессию. Народное недовольство, однако, не повлияло на отношение сёгуна к главе правительства: Иэхару по-прежнему полностью доверял Танума и поддержал его следующий проект по освоению Хоккайдо и торговле с Россией, а затем в очередной, уже седьмой по счёту раз поощрил его увеличением годового дохода на десять тысяч коку риса.
