В 1807 году правительство издало ещё один указ об усилении мер безопасности, в рамках которого была создана постоянно действующая служба береговой охраны. При появлении иностранного судна её представители должны были подняться на борт и путём переговоров убедить капитана покинуть акваторию. Если гости нуждались в пополнении запасов, им следовало оказать содействие, не допуская высадки экипажа на берег. При невозможности выполнить указ мирными средствами местным властям разрешалось «действовать по обстоятельствам», в том числе и с применением силы.
Указ 1807 года ситуацию не улучшил. В 1808 году произошёл инцидент с британским фрегатом «Фаэтон». Английские моряки вошли в бухту Нагасаки под флагом Нидерландов и взяли в заложники двух голландских подданных. Угрожая расстрелять все находившиеся в бухте суда, они потребовали предоставить им воду и продовольствие. Несмотря на то что фрегат был вооружён всего лишь семью пушками, власти города не смогли собрать отряд для отражения угрозы и были вынуждены выполнить требование. Освободив заложников, англичане покинули порт. Этот случай показал полную неготовность местных властей к отражению внешних угроз и дорого обошёлся их руководителям: наместник Нагасаки Мацудайра Ясухира покончил жизнь самоубийством, а хозяин провинции Сага Набэсима Наомаса был на три месяца отправлен под домашний арест. Инцидент с британским фрегатом получил большой резонанс и вновь поставил вопрос о защите портовых городов.
Делегация Резанова глазами японцев
В 1811 году во время изыскательских работ у острова Кунашир был задержан капитан российского флота В. Головнин с несколькими членами экипажа – по подозрению в причастности к нападениям подчинённых Резанова, хотя не имел к ним никакого отношения. После долгого разбирательства и двухлетнего заключения в местной тюрьме русские моряки были освобождены.
В мае 1824 года экипаж британского китобойного судна самовольно сошёл на берег в одном из портов провинции Хитати и был арестован местными властями. Выяснив, что члены экипажа больны цингой и нуждаются в продуктах, японцы их освободили. В августе того же года английские моряки с другого судна высадились на острове Такарадзима и попросили местных жителей продать им быков, а получив отказ, силой отняли у них трёх животных.
В результате всех этих инцидентов правительство решило сменить политику и перейти к активной обороне. В феврале 1825 года вышел «Указ об обстреле иностранных судов» (икокусэн утихараирэй), предписывавший портовым властям открывать предупредительный огонь из пушек при приближении любого иностранного судна. Если этого оказывалось достаточно и незваный гость уходил, то инцидент считался исчерпанным, а если экипаж упорствовал и всё-таки сходил на берег, то подлежал аресту. На основании этого указа американское торговое судно «Моррисон» в 1837 году дважды подверглось обстрелу: сначала в заливе Урага рядом с Эдо, а затем в заливе Кагосима на острове Кюсю. Расходы на укрепление береговой линии и закупку вооружений усугубили и без того не блестящее положение казны.
Одиннадцатый сёгун Иэнари обо всех этих событиях, конечно, знал, но активного участия в выработке политики не принимал. Как и его предшественник, он не считал себя обязанным вникать в текущие дела. Тенденция к самоустранению первого лица от участия в работе правительства отчётливо обозначилась при девятом сёгуне Иэсигэ и за прошедшие полвека прочно закрепилась в сознании обитателей замка Эдо.
Заходы иностранных судов при Иэнари (первая половина XIX в.)
Одиннадцатый сёгун Иэнари в определённом смысле считается выдающимся представителем правящей династии, однако его место в ряду сёгунов Токугава определяется не качествами государственного деятеля, а особенностями характера и образа жизни, благодаря которым он установил целый ряд рекордов. Во-первых, по длительности правления – пятьдесят лет, с апреля 1787 года по апрель 1837 года. Во-вторых, по числу наложниц – от сорока до пятидесяти. Их было так много, что историки до сих пор не могут их точно посчитать. В-третьих, по числу детей (пятьдесят пять). В-четвёртых, по численности персонала, нанятого для обслуживания его огромной семьи. При Иэнари штатное расписание Большого внутреннего покоя единственный раз за всю историю превысило девятьсот единиц, в то время как при остальных сёгунах оно насчитывало от четырёхсот пятидесяти до шестисот должностей. Соответственно выросли и расходы казны на содержание женской половины замка.
Годы правления Иэнари стали расцветом будуарной жизни и пиком плодовитости для многих представителей правящей династии: глава дома Мито Токугава Нариаки, например, имел помимо жены девять официальных наложниц и тридцать семь детей. Ненамного от него отстал и сын Иэнари, ставший двенадцатым сёгуном: семь наложниц и двадцать пять детей. В середине XIX века в японской элите насчитывалось немало семей с более чем двадцатью детьми; в аристократической среде многодетность стала считаться признаком хорошего тона и проявлением заботы о семейной линии – во многом под влиянием Иэнари.
Ещё одна особенность личной жизни одиннадцатого сёгуна заключалась в том, что в отличие от большинства своих предшественников он жил в мире и согласии со своей женой и имел от неё двух дочерей. Его брак запомнился современникам беспрецедентным происхождением невесты – она была дочерью крупного тодзама даймё, главы клана Симадзу с острова Кюсю. Дети были помолвлены ещё в трёхлетнем возрасте, когда никто не думал, что мальчик из дома Хитоцубаси может стать сёгуном. А когда его объявили преемником Иэхару, происхождение невесты стало предметом бурного обсуждения, поскольку никогда ещё сёгуны Токугава не брали в жёны дочерей тех, кто воевал против Иэясу на равнине Сэкигахара. Породнение с тодзама даймё действительно могло нанести ущерб репутации сёгуна в глазах потомственных вассалов фудай даймё, поэтому будущую невесту отделили от родной семьи и отправили на удочерение в аристократический дом Коноэ, где она сменила фамилию и получила необходимый для замужества титул. В девять лет Коноэ Тадако уже как приёмная дочь родовитого аристократа поселилась в Западной усадьбе замка и фактически стала женой Иэнари, хотя церемония бракосочетания состоялась только в феврале 1879 года, когда жениху и невесте исполнилось по пятнадцать лет. Через месяц после свадьбы наложница сёгуна родила ему первую дочь.
Наложница. В белом кимоно в спальню сёгуна
Высший воинский пост во все времена требовал надлежащего оформления в виде придворных должностей и рангов; Иэнари и в этой области установил абсолютный рекорд. Поначалу его придворная карьера продвигалась обычными темпами: должность Правого министра двора он получил только в 1816 году, в возрасте сорока трёх лет. Затем всё резко ускорилось: через пять лет он стал Левым министром и обладателем неполного первого ранга, что поставило его вровень с двумя самыми титулованными сёгунами прошлого – основателем династии Иэясу и его сыном Хидэтада. Довольно долго – с середины XVII века до начала XIX века – нормой для сёгунов считался полный второй ранг и должность Внутреннего министра
[31]. В 1827 году Иэнари произвёл сенсацию, добившись от императора назначения на должность Великого министра, вторую в придворной иерархии после «сына неба». Из всех сёгунов Токугава такой чести удостаивались лишь Иэясу (посмертно) и его сын Хидэтада (после выхода в отставку).
