Порт Хакодатэ во владениях Мацумаэ
В декабре 1855 года
[39] такой же договор подписала Голландия. Два с лишним столетия торговых отношений с этой страной обеспечили голландцам наибольшее доверие со стороны японского правительства: в рамках мер по повышению обороноспособности оно заказало им несколько боевых кораблей и попросило организовать в Нагасаки обучение военно-морскому делу. В 1855 году здесь открылось первое в Японии военно-морское училище, где японцы начали изучать математику, географию, навигацию, основы судостроения и иностранные языки. Первыми слушателями училища стали чиновники в ранге досин и ёрики из соседних провинций.
Подписание договоров с иностранными государствами разделило японскую элиту на два лагеря. Оба были против открытия страны, но по-разному видели пути к тому, чтобы его избежать. Сторонники мирного решения вопроса считали, что нужно идти на компромиссы, затягивать время и укреплять обороноспособность, а радикалы выступали за то, чтобы дать иностранцам жёсткий отпор, не считаясь с последствиями.
Примерно в это же время в ближайшем окружении сёгуна произошло размежевание по вопросу о его преемнике. Иэсада шёл уже тридцать третий год, он был трижды женат, но всё ещё не имел детей. Его семейная жизнь, как и правление, сложилась крайне неудачно. В семнадцать лет он женился на девушке по имени Ацуко (1823–1848) из аристократического дома Такацукаса, но через семь лет она умерла. Через год он женился вторично, на аристократке из семейства Итидзё по имени Хидэко (1825–1850). Этот брак продлился всего шесть месяцев – в мае 1850 года Хидэко умерла, как и первая жена, в двадцатипятилетнем возрасте. В ноябре 1856 года Иэсада женился в третий раз, на приёмной дочери главы дома Симадзу по имени Ацухимэ (1836–1883). Брак был заключён исключительно для рождения наследника, но сёгун в то время был уже нездоров, поэтому надежд на это становилось всё меньше. И даже если бы сын вдруг и появился, то всё равно его кто-то должен был опекать в силу малолетнего возраста.
Оперативник (слева) и старший дознаватель (справа) Городского магистрата
Князь Мито Токугава Нариаки предлагал в преемники своего сына Ёсинобу, воспитывавшегося в семье Хитоцубаси. Его поддерживали в этом Абэ Масахиро, Хотта Масаёси, Симадзу Нариакира, Мацудайра Сюнгаку и другие влиятельные политики, однако сёгун Иэсада, не любивший Ёсинобу, склонялся в пользу своего троюродного брата Токугава Ёситоми из княжества Кисю. В этом его поддерживал главный старейшина Кисю Мидзуно Таданао и большинство фудай даймё. Борьба мнений по вопросу об открытии страны и обсуждение кандидатуры преемника составляли главное содержание политической жизни замка в 1857–1858 годах, причём оба вопроса набирали остроту: посол США Гаррис настаивал на подписании полномасштабного торгового договора, а состояние сёгуна Иэсада не внушало надежд на скорое выздоровление.
В августе 1857 года неожиданно умер тридцатисемилетний глава правительства Абэ Масахиро; его сменил сорокасемилетний советник Хотта Масаёси (1810–1864) по прозвищу Голландец, сторонник активного заимствования и распространения западных знаний. Не имея возможности опереться на волю больного и недееспособного сёгуна, он уже через два дня после назначения повторил опыт общественного опроса 1853 года, разослав воинской элите текст торгового договора с США с просьбой высказаться за или против подписания. На этот раз ответов от солидных людей пришло в полтора раза меньше, чем пять лет назад, – тридцать четыре против пятидесяти четырёх, но после заключения четырёх договоров с иностранными державами некоторые подвижки в общественном мнении всё же произошли. Число непримиримых противников открытия страны, готовых воевать, сократилось почти в два раза, в то время как его сторонников стало почти в три раза больше, хотя в абсолютных цифрах они по-прежнему составляли меньшинство. Возросло и число умеренных сторонников открытия: если пять лет назад почти половина ответивших предпочитали изоляцию, но без риска войны, то теперь почти столько же считали возможным открыться миру.
Император Комэй и в повторном опросе сказал твёрдое «нет» торговому договору с Америкой. Теперь, после того как правительство дважды попросило его высказать своё мнение по важному политическому вопросу, игнорировать его стало весьма затруднительно. При дееспособном сёгуне эту проблему ещё можно было бы как-то решить, но его не было, а руководство бакуфу уже не обладало в глазах воинской элиты необходимым политическим весом для открытого противостояния с императорским домом. Ощущение тупика в преддверии нарастающей угрозы охватило многих и подталкивало к действиям, казавшимся спасительными. В ноябре 1857 года трое самураев из княжества Мито попытались убить американского посла, но покушение не удалось.
В январе 1858 года Хотта Масаёси отправился в Киото, чтобы объяснить императору ситуацию, в которую попала страна, и убедить его изменить своё мнение относительно торгового соглашения. И это стало вторым стратегическим просчётом – правительство, никогда ранее не принимавшее во внимание мнение монарха по вопросам текущей политики, показало, что на этот раз нуждается в его одобрении. Последние десятилетия дружбы сёгунов с императорским домом и высшей аристократией, развитие национальной научной школы с её культом императора и сложная внешнеполитическая ситуация в сочетании с падением авторитета бакуфу сделали своё дело – в обществе сложилось убеждение, что без согласия монарха решать важные вопросы уже нельзя.
Результаты опросов по поводу открытия страны и международной торговли в 1853 и 1858 гг.
Источник: Токугава сёгункэ / Рэкиси токухон хэнсюбу = Семейные дома Токугава / Редколлегия серии «Исторические хрестоматии». Синдзимбуцу орайся, 2009, с. 60.
Визит главы правительства в Киото не дал результата. Как и следовало ожидать, император, декоративный религиозно-духовный лидер нации, запертый в своём дворце и не принимавший никакого участия в управлении страной, остался при своём мнении. Издав 20 марта указ с категорическим осуждением подписанных правительством международных соглашений, он обнажил противоречия между Эдо и Киото и сделал их объектом публичного обсуждения. Противники бакуфу получили в руки дополнительный козырь. Живущий во дворце наедине с вековыми устоями и традициями, император Комэй ни разу не видел живого иностранца и представлял их себе по рассказам придворных – огромными нескладными существами с большими носами и волосами красного цвета, которые поедают мясо убитых животных. В своё время воинское сословие приложило много усилий к тому, чтобы изолировать монарха в «фиолетовом дворце» и свести к минимуму его знания о внешнем мире; теперь бакуфу предстояло иметь дело с результатом этих усилий.
