Супруга сёгуна в праздничной одежде и с ритуальной причёской
Как обычно, о смерти правителя сообщили с большой задержкой, через месяц. До 20 августа в западной части страны продолжались боевые действия, и армия бакуфу не знала о кончине своего главнокомандующего. Получив известие о смерти мужа, Кадзуномия испытала глубокий шок и впала в депрессию, несколько дней не могла спать и есть. В знак траура она остригла волосы и отправила их в замок Осака.
Тело Иэмоти доставили в Эдо 9 сентября, а похороны состоялись через две недели, 23 сентября, в храме Дзодзё. В гроб сёгуна положили и волосы его жены. Кадзуномия после смерти мужа собиралась вернуться в Киото, но этому помешали бурные события следующих двух лет и внезапная смерть отца, императора Комэй. Принцесса Кадзуномия так и осталась жить в Эдо. Через одиннадцать лет она умерла на тридцать втором году жизни и была похоронена в храме Дзодзё рядом с мужем.
Пятнадцатый сёгун Ёсинобу
(1837–1913, правление 1866–1867)
Будущий пятнадцатый сёгун родился 29 сентября 1837 года в княжестве Мито в одной из трёх семейных ветвей госанкэ, основанных младшими сыновьями Токугава Иэясу. За двести лет в ней сменилось девять патриархов, девятым был его отец Токугава Нариаки (1800–1860), даймё с годовым доходом в триста пятьдесят тысяч коку риса. Родила Ёсинобу не наложница, как большинство других сёгунов, а законная жена главы семейства, дочь принца Арисугаваномия по имени Ёсико. Мальчик появился на свет четырнадцатым по счёту ребёнком и имел шесть старших братьев и семь сестёр. Но далеко не последним – после Ёсинобу у отца родилось ещё двадцать три ребёнка. Глава княжества Мито произвёл на свет тридцать семь детей, среди всех родственников уступив по этому показателю лишь одиннадцатому сёгуну Иэнари. Из них восемнадцать (двенадцать сыновей и шесть дочерей) дожили до взрослого возраста.
Седьмого сына назвали детским именем Ситиромаро, которое прямо указывало на очерёдность рождения. Он появился на свет в столичной усадьбе Мито и там же должен был жить, пока кто-то из родственников или крупных даймё не взял бы его на воспитание с последующим усыновлением, как было принято в то время. Но Токугава Нариаки придерживался собственных педагогических принципов и во избежание «ранней порчи» детей столичной жизнью отправлял их в родовое имение, где их воспитывали в строгости и послушании. Ситиромаро попал туда уже в семимесячном возрасте. Несмотря на высокий доход и статус семьи, её члены носили одежду из простых тканей и спали на льняных простынях, дорогой шёлк был в доме запрещён. Повседневное меню составлялось по норме итидзю иссай (букв. «один бульон, одна закуска»)
[42]. Это означало, что к чашке риса подавались лишь бобовый бульон мисо и одно овощное или рыбное блюдо. Животными белками домочадцев не баловали – мясо или рыба появлялись на столе раз в десять дней, и не из соображений экономии. Наказания детей в Мито не отличались особой строгостью: провинившегося обычно на какое-то время закрывали в комнате без окон, лишали общения и сокращали рацион. Это было самое распространённое, стандартное для того времени наказание (дзасикиро), детский аналог домашнего ареста для взрослых. Чтобы приучить детей спать в правильной позе, по обеим сторонам изголовья клали лезвием кверху ножи, а когда ребёнок засыпал, их убирали. Считалось, что кроме правильной осанки этот способ приучает мальчиков к близости холодного оружия и связанному с ним чувству опасности. Пятнадцатому сёгуну тоже довелось спать в детстве между двумя лезвиями.
Появление в многодетной семье ещё одного, седьмого по счёту сына не стало большим событием. До трёх лет он ни разу не видел отца, который постоянно жил в Эдо. В 1839 году на фоне недовольства царящими в замке нравами Токугава Нариаки представил сёгуну Иэёси проект реформы, но у неё нашлись влиятельные противники, и проект оказался под сукном. Несостоявшийся реформатор уехал в княжество Мито и начал преобразования на местном уровне: усовершенствовал методику учёта земель и оценки урожая, ввёл новые правила назначения на руководящие должности, в связи с возросшей внешней угрозой организовал производство пушек и т. д. Чугуна для орудий хронически не хватало, поэтому князь, не испытывавший особого пиетета перед культовыми сооружениями, приказал пустить на переплавку храмовые колокола, чем нажил себе врагов среди местного духовенства. С теми, кто возражал и протестовал, князь обходился круто, поэтому в бакуфу на него пошли жалобы. В Эдо конфликт с духовенством осудили и вынесли князю Мито предупреждение. В марте 1840 года Токугава Нариаки организовал отстрел птиц, наносивших большой вред урожаю. О стрельбе во владениях Мито было тотчас доложено в бакуфу, а там к сообщениям о любой военной активности относились с большой подозрительностью. Богатый, влиятельный и чрезмерно активный родственник сёгуна доставлял правительству много хлопот.
Перепись земель
Княжество Мито выделялось высоким для того времени уровнем образования, науки и просвещения. В 1841 году здесь открылась княжеская школа Кодокан, быстро получившая большую известность благодаря тому, что в неё, во-первых, принимали всех представителей воинского сословия независимо от ранга и, во-вторых, учили глубокому уважению к национальной культурной традиции и её ключевому элементу – институту императорской власти. Что тоже вызывало некоторую настороженность в руководстве бакуфу.
Когда после смерти одиннадцатого сёгуна Иэнари глава правительства Мидзуно Тадакуни начал реформу годов Кёхо, многие усмотрели в ней подражание тому, что делал у себя в княжестве Токугава Нариаки. Преобразования Мидзуно задели интересы многих влиятельных людей в замке Эдо, и через два года он был отправлен в отставку. В опале оказался и князь Мито: его реформы были признаны излишне радикальными. В мае 1844 года его вызвали в Эдо и объявили приказ сёгуна: передать семейный пост старшему сыну и заключить себя под домашний арест. Отбывать наказание следовало не вдали от столицы, а в городской усадьбе Мито под присмотром тайной службы. Старшему сыну князя в тот момент не исполнилось ещё тринадцати лет, и сам он вести дела не мог, поэтому бакуфу назначило ему трёх опекунов из числа надёжных вассалов. Беспокойного родственника взяли под контроль и усмирили, но ненадолго: через полгода Нариаки благодаря личным отношениям с сёгуном Иэёси добился снятия домашнего ареста. Свободу передвижения ему вернули, но на пять лет запретили появляться в замке.
Всё это время его сын Ситиромаро учился в домашней княжеской школе Кодокан: изучал конфуцианскую классику, упражнялся в обращении с копьём и мечом, занимался верховой ездой, стрелял из ружья и лука. Поначалу воинские упражнения нравились ему гораздо больше, чем штудирование скучных текстов, поэтому с учёбой у него не ладилось, и отец частенько наказывал его сидением в пустой комнате на голодный желудок. Однако со временем дела с учёбой выправились, и всем стало ясно, что по способностям и общему развитию седьмой сын превосходит всех своих братьев. Отец мысленно поставил его на второе место (после старшего сына) и держал при себе в расчёте на то, что жизнь рано или поздно предоставит мальчику шанс.
