Екатерина задрожала:
– Вернемся в замок!
– Иди вперед, – велел ей Том. – Я немного обожду и пойду следом за тобой. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Спокойной ночи, любовь моя.
Но Екатерины уже не было, она полетела к замку так быстро, будто за ней гналась стая адских псов.
Второе неприятное место в Фотерингее находилось в главном зале, рядом с огромным очагом. Огонь в нем горел постоянно, но когда бы Екатерина ни прошла мимо, ее обдавало холодом, и она испытывала беспричинный страх.
– Вы тоже это чувствуете, – произнес у нее за спиной чей-то голос, когда она, внутренне содрогнувшись, остановилась у очага. Екатерина обернулась и увидела Фрэнсиса; на этот раз он не улыбался. – Здесь случилось что-то нехорошее.
Анна Парр, которая вместе с Дорой Брей находилась в тот момент при Екатерине, холодно взглянула на него и сказала:
– Мы с матерью служили почившей вдовствующей принцессе, которая владела этим замком. Она жаловалась, что дом сырой и неуютный, но никогда не упоминала о том, что здесь свершились какие-то темные дела.
– Это могло произойти в давние времена. Замок очень старый, – возразил Фрэнсис.
– Вот тут, определенно, какое-то холодное место, – сказала Екатерина, держась подальше от Анны. – Если я передвинусь сюда, – она сделала несколько шагов влево, – тут заметно теплее, а ведь я стою дальше от очага.
– И здесь тоже теплее, – сказал Фрэнсис, отойдя немного вправо. – Это может быть предвестием каких-то неприятностей в будущем.
– Перестаньте говорить глупости, мистер Дерем! – с укоризной сказала Анна.
В этот момент в зал вошел Том и весь ощетинился при виде Фрэнсиса, который сердито глянул на него. Екатерина испугалась, как бы они не накинулись друг на друга.
– Мистер Дерем, мне нужно, чтобы вы написали несколько писем, – быстро сказала она. – Жду вас в своем кабинете. Пойдемте, леди. – С этими словами она ушла, притворившись, что не заметила озлобленных выражений на лицах обоих мужчин.
Вскоре двор направился на юг, в Хайэм-Феррерс, где их принимал отец Люси Сомерсет, граф Вустер. После весьма оживленного вечера Екатерина столкнулась на лестнице с Фрэнсисом. От него пахло алкоголем.
– Какая приятная встреча, женушка! – ухмыльнулся он.
– Ш-ш-ш! – шикнула она. – Мои дамы совсем рядом.
Дерем протиснулся мимо нее на узкой винтовой лестнице, обвив рукой за талию, и пробормотал:
– Я все равно получу вас снова.
Екатерина сердито вывернулась, едва не потеряв равновесие, и бросила ему:
– Никогда!
– Это мы посмотрим, – протянул Фрэнсис. – Если кто-нибудь и станет наслаждаться вашими милостями, так это я, имеющий на то все права. – Он звонко чмокнул ее в губы и ушел – простучали по ступеням каблуки.
Возмущение продолжало клокотать в душе Екатерины, когда королевская свита переехала в Уиллингтон, однако, добравшись до замка Эмптхилл и поместья Чениз, где их с Генрихом разместили в величественном новом крыле, она убедила себя, что Фрэнсис просто бахвалится. Он потеряет не меньше, чем она, если выдаст ее. Ему просто нравится играть с ней в кошки-мышки. Негодяй! Что ж, это ничего ему не даст.
Элис Рестволд попросила отпуск, чтобы навестить своего мужа в их загородном имении Ваш.
– Это всего в пяти милях от Чениз, мадам. Я могу съездить туда и вернуться к вечеру.
– Конечно, – согласилась Екатерина.
Элис не уходила.
– Мадам, я тут подумала… Не могли бы вы помочь мне, – с улыбкой проговорила она, – в память о том славном времени, которое мы провели вместе в Ламбете?
Екатерина похолодела.
– Что я могу для тебя сделать?
Элис улыбнулась:
– Я подумала, как было бы мило, если бы я могла появиться дома и выглядеть как знатная леди. Это впечатлило бы моего мужа! Красивый билимент… может быть, какое-нибудь украшение?
Это было открытое вымогательство. Просто возмутительно! И не только потому, что камеристкам не полагалось выглядеть знатными дамами. Однако Екатерина не посмела выказать гнева.
– Посмотрим, что я смогу сделать, – сухо проговорила она.
– Благодарю вас, мадам, – сказала Элис и присела в реверансе.
Екатерина сердито смотрела ей вслед. У нее не было выбора, кроме как выполнить требование этой нахалки. Скрежеща зубами, она заглянула в дорожный сундук и нашла билимент с золотыми накладками, который собиралась пришить на французский капор, и маленькую прямоугольную золотую подвеску. Отдав эти вещи Джейн, Екатерина приказала ей отнести их миссис Рестволд. Слава Богу, хоть Джейн можно доверять: она не станет пользоваться своей осведомленностью для извлечения личных выгод!
Екатерина вошла в личные покои, где дамы и несколько джентльменов оживленно играли в карты. Маргарет Дуглас сидела отдельно от остальных. Екатерина не сразу заметила, что она плачет.
– Что случилось, Маргарет? – негромко спросила она, присаживаясь рядом.
– Моя почтенная матушка умерла, – ответила Маргарет с напряженным от боли лицом. – Мы никогда не были близки, и я не видела ее много лет. Я приехала в Англию юной девушкой – мое детство не назовешь счастливым, потому что родители не ладили, а потом мой отец поссорился с королем Яковом. Я надеялась увидеться в Йорке со своим сводным братом, королем Яковом
[25], и спросить его о матери… Не получилось. А теперь уже слишком поздно. Простите меня. Новость обрушилась на меня так внезапно.
– Тут нечего прощать, – обняв Маргарет за плечи, тепло сказала Екатерина.
В комнату вошел ее брат Чарльз. «Наверное, он хочет составить компанию игрокам в карты», – подумала Екатерина. Ему было уже двадцать пять. Широкоплечий красавец, Чарльз привлекал к себе восхищенные взгляды дам при каждом своем появлении. Служба в личных покоях короля шла успешно, и Генрих высоко ценил его, о чем свидетельствовали недавние пожалования – упраздненный приорат и два поместья в Гемпшире.
Однако Чарльз не присоединился к группе картежников за столом. Вместо этого он посмотрел на Маргарет, а та поймала его взгляд, и ее глаза исполнились томления. Очевидно, между ними что-то было и, вероятно, серьезное. Чарльз, видимо, не прислушался к предупреждению сестры. И ничего хорошего из этого выйти не могло, учитывая, кем была Маргарет, а также то, что она один раз уже пострадала из-за катастрофической любовной истории с лордом Томасом Говардом. По совести говоря, Екатерина не могла осуждать их: ее увлечение Томом было, по сути, гораздо хуже, однако она хорошо понимала чувства Чарльза и Маргарет. Но все же нужно высказаться!
