– Он взбалмошный, безрассудный человек и ставит себя выше закона.
– Мой дедушка Ли знал ему цену, – произнесла Изабель, не поднимая головы от шитья, – и позаботился о том, чтобы лорд Эдмунд не смог оспорить его завещание.
– Твоя бабушка Ли была недовольна, что Джойс вышла за него замуж, – сообщила тетя Маргарет. – Она пыталась защитить наследство Джойс, но Эдмунд промотал его целиком и кончил тем, что прячется от кредиторов, дабы не попасть в долговую тюрьму. У него в доме детям не хватало мяса и доброго питья! Помните, как он отправил бедняжку Джойс за помощью к кардиналу? Она была святая, моя сестра, раз могла жить с ним в ладу.
Кэтрин слушала и не верила своим ушам. Склонившись над кеглями, она молилась, чтобы братья не увидели, как запылали у нее щеки от стыда. Теперь девочка поняла, почему отец однажды так загадочно и надолго исчез из дому.
Взрослые умолкли; в комнате слышались только грохот катящегося по полу деревянного шара да стук падающих кеглей.
– Позову-ка я слуг, пусть уберут со стола, – сказала тетя Маргарет, поднимаясь на ноги.
Кэтрин смотрела ей вслед в легком смятении от услышанного. Она не все поняла, но и того, что уловила, хватило, чтобы уяснить: ее добрые родственники считали отца человеком никудышным и вдобавок глупым. Но хуже всего то, что они, вероятно, были правы.
Глава 3
1530 ГОД
Кэтрин было девять лет, когда ее кузины Джоан и Анна вышли замуж. В обеих свадьбах она, одетая в свое красивое розовое платье, участвовала в роли подружки невест.
Потом тетушка Маргарет говорила, что дом без них опустел, и ходила грустная; на ее лице была написана тоска.
– Мне как будто отрубили руку. Всю жизнь думаешь, что дети останутся с тобой навсегда, а потом они вдруг уходят. – Тетушка прижала к себе Кэтрин. – Слава Богу, ты здесь, моя дорогая, и Томас с Джоном! – Она смахнула с глаз слезу. Ей явно было не по себе.
Кэтрин скучала по дочерям тетушки и по ее живой уверенности в себе. На долю упорной Изабель выпало поднимать настроение Маргарет, но все усилия пропали втуне: тетушка вела себя как человек, лишившийся самого дорогого. Печальная атмосфера в доме сгустилась, когда пришла новость от отца: мачеха Кэтрин умерла в родах и оставила супругу свое поместье в Гэмпшире. Кэтрин не оплакивала Дороти, поскольку почти не знала ее и ни разу не видела после того весеннего визита молодоженов в Оксон-Хоат. И все же девочке было жаль ее и отца тоже. Тем не менее она, скорее, испытала облегчение, когда он не приехал навестить ее, потому что опасалась: вдруг отец заметит, что отношение к нему у дочери изменилось. Услышав от родни о его недостатках, Кэтрин уже не могла питать к родителю прежние чувства, как ни старалась. Тетушка Маргарет и Изабель принялись рассуждать, как он справляется и скоро ли отдаст в залог Плейс-Хаус.
К июлю тетя Маргарет превратилась в бледную тень себя прежней; вся ее кипучая жизненная сила угасла. Поначалу это объясняли разлукой с дочерьми, но со временем начали понимать, что она больна. В сентябре миссис Коттон слегла в постель, оставив Изабель следить за хозяйством.
Кэтрин ужасно боялась, как бы Господь не забрал к себе и тетю тоже. Эту утрату ей не перенести. Маргарет стала центром ее мира, всемогущим источником любви и уверенности. Каждый день девочка ходила в домашнюю церковь и молилась от всего сердца, чтобы Бог помог ее любимой тетушке выздороветь. Он не слушал.
Однажды поздним вечером Изабель мягко разбудила Кэтрин и попросила ее встать. Держа в руке свечу, она отвела девочку в спальню тетушки Маргарет. Все, кто там был, стояли на коленях вокруг постели. Священник монотонно читал молитвы, исполняя последние обряды. Дядя Уильям и мальчики плакали; с высоких подушек доносился хриплый звук затрудненного дыхания. Лицо тети Маргарет посерело и осунулось; казалось, она не узнает никого вокруг. Кэтрин опустилась на колени рядом с Изабель и молилась так истово, как никогда за всю свою недолгую жизнь.
– Спаси ее! Спаси! – горячо шептала она.
Дыхание становилось слабее и глуше. Кэтрин не сразу заметила, что оно прекратилось. Наступила мертвая тишина, священник осенил себя крестом.
– Из милосердия, помолимся об упокоении души нашей сестры Маргарет, – призвал он всех.
– Нет! – завопила Кэтрин.
Изабель быстро сгребла ее в охапку и вынесла из спальни, сдавленным голосом прошептав:
– Такова Господня воля.
Кэтрин лежала на кровати, обессилев от слез. Если бы только тетя Маргарет могла войти в дверь и утешить ее! Как бы ей этого хотелось, но, разумеется, желание осталось неосуществленным. Тетя Маргарет ушла на те же Небеса, где ждали ее мать и все прочие любимые люди. Тетушка пребывала в мире, как сказал священник, а вот ее родные, оставшиеся здесь, на земле, были безутешны.
Розовое платье Кэтрин убрали в сундук, а ей самой дали траурное, которое носила в детстве Джоан, когда умер в младенчестве то ли ее брат, то ли сестра. Черное платье из гарусной материи немного покусывало кожу, но Кэтрин слишком сильно погрузилась в печаль, чтобы замечать это.
Она лежала и размышляла, что теперь будет. Если Изабель останется здесь и возьмет на себя заботы о дяде Уильяме, мальчиках и самой Кэтрин, все будет хорошо – по крайней мере, насколько это возможно, потому что дядюшка очень тяжело переживал утрату. Всего шесть месяцев назад это был счастливый, бурлящий жизнью дом; теперь повсюду царили тишина и печаль. Кэтрин не покидало чувство, что тут нужно ходить на цыпочках, чтобы не нарушить чей-нибудь траур. Если бы не Изабель, которая старалась по мере сил приободрить всех домочадцев, Оксон-Хоат и правда превратился бы в весьма унылое место.
На следующий день дядя Уильям вошел на кухню, где Кэтрин сидела на табурете за большим столом и наблюдала, как Изабель и кухарка готовят ватрушки с айвой.
– Китти, я получил известие от твоего отца, – сказал он, сжимая в руке письмо. – Похоже, у тебя новая мачеха.
– Уже? – Изабель вскинула брови.
– Да, Эдмунд не терял времени. Вероятно, это еще одна богатая вдова. – Он показал Изабель негусто исписанный лист. – Как бы там ни было, а он сообщает, что сейчас живет в Ламбете и Кэтрин должна вернуться к нему туда. Он просит, чтобы ты проводила ее. На следующей неделе он пришлет грума с носилками.
Кэтрин не знала, радоваться ей или печалиться. Несколько недель назад перспектива покинуть Оксон-Хоат сильно расстроила бы ее, но теперь она не была в этом так уверена. Отцовский дом в Ламбете ей очень даже нравился. Вдруг там будет веселее, если, конечно, способность радоваться жизни когда-нибудь вернется к ней. Но все будет зависеть от того, какова из себя эта новая мачеха. По крайней мере, если она окажется змеей, то рядом будет Изабель. Кэтрин слышала сказки, где упоминались мачехи; обычно их изображали злобными.
Но что будет с добрым дядюшкой Уильямом? Как он справится без Изабель? Сможет ли уследить за домом и сыновьями?
