Кэтрин уже заметила настороженность по отношению к ней со стороны Анны и подозревала, что до той дошли какие-то слухи. Тем не менее обращалась она со своей соперницей по-прежнему мягко, оставалась любезной и обходительной. Кэтрин ощущала жалость к королеве, ведь та не догадывалась, какая участь ей уготована, и виноватой тоже себя чувствовала. Но все-таки она знала: король в любом случае покончил бы с этим браком, и вовсе не из-за нее. В поведении королевы явно ощущался страх. Анна, вероятно, догадывалась, что грядут перемены. А как иначе, если король почти не приходил к ней? Конечно, бедняжка переживала, что он может избавиться от нее, как избавился от королевы Екатерины или – не дай Бог! – королевы Анны. Она легко могла решить, что он отвергает ее ради возможности жениться на другой.
Кэтрин чувствовала, что некоторые дамы и фрейлины стали враждебны к ней. Анна была доброй госпожой, снискавшей преданность слуг и вызывавшей у них желание защищать ее. Отношение к Кэтрин матушки Лёве теперь было откровенно холодным. Даже Джейн Рочфорд утратила прежнее дружелюбие, но это, вероятно, из-за того, как Кэтрин обошлась с Томом Калпепером. И разумеется, возникла зависть со стороны тех, кто многое бы дал, лишь бы добиться внимания короля. Может, и к лучшему, что она покидает двор.
Но все же Кэтрин делала это с тяжелым сердцем, и когда она попросила у королевы позволения уехать, трудно было сдержать слезы. Анна заметила, как расстроена Кэтрин, и спросила, не обидел ли ее кто-нибудь.
– Нет, мадам. – Девушка всхлипнула.
– Но мне казалось, вы счастливы здесь?
– Мадам, я была.
– Это из-за молодого человека?
Кэтрин промокнула глаза:
– Нет, мадам. Я нужна миледи Норфолк.
Анна как будто удивилась. Разумеется, она засомневалась, с чего бы это Говардам позволять одной из своих кровных родственниц покидать двор ради помощи бабушке. Однако возражать не стала, да Кэтрин от нее этого и не ждала. Королева, вероятно, вздохнет с облегчением после ее отъезда.
Когда Кэтрин вернулась в свою комнату, ее там ждала Малин, готовая подставить сочувственное плечо для слезных излияний. И весьма кстати. Кэтрин была нестерпима мысль о прозябании в Ламбете, когда Малин, Мег и Кэт оставались при дворе.
Ламбет показался Кэтрин относительно тихим в сравнении с двором. Тут тоже кипела жизнь, но не с таким размахом. Исчезли многие знакомые лица. Из тех, кто жил здесь прежде вместе с ней, в спальне камеристок остались только Дороти Бервик, Маргарет Беннет, Дотти Баскервиль и Долли Доуби, а она никогда не была особенно дружна ни с одной из этих девушек. Они довольно безразлично рассказали ей, что Мэри Ласселлс вышла замуж за мистера Холла и уехала в Сассекс, Джоан Балмер вернулась к своему супругу и теперь жила в Йорке, а Элис Уилкс вступила в брак с мистером Энтони Рестволдом и отправилась в Бакингемшир. Кэтрин пожалела, что Элис уехала; ей не хватало присутствия рядом этой жизнерадостной молодой женщины.
Хорошо, что герцогиня никому не отдала ее комнату. Кэтрин печально убрала свои придворные наряды в сундук, стоявший в изножье кровати, и подумала: когда-то ей теперь выпадет случай надеть их?
Она благодарила Господа за отсутствие Фрэнсиса. К счастью, тот поступил на службу к лорду Уильяму Говарду. Однако она обрадовалась, увидев Эдварда Уолдгрейва, Роберта Дэмпорта и Уильяма Эшби: все они выразили удовольствие по поводу ее возвращения. И герцогиня тепло приветствовала внучку, когда та явилась по вызову к ней в покои.
– Скоро, по милости Божьей, это я буду делать реверансы перед тобой! – заявила она.
– Я не уверена, мадам, – отозвалась Кэтрин. – Его величество не упоминал о браке и удалил меня от двора. – Голос ее оборвался.
– Дитя, он защищает тебя от скандала, – бодро сказала герцогиня. – Герцог сообщил мне о готовящемся разводе, и весьма уместно, что ты здесь, вдали от двора. Ты не должна усматривать в этом худшее. Он отправил твою кузину Анну домой, когда его развод с королевой Екатериной стали считать неминуемым.
Услышав это, Кэтрин немного приободрилась. И все же она хандрила – уныло бродила по дому, скучала и не знала, чем себя занять. Жаркие летние дни тянулись томительно долго.
Настал вечер, когда Кэтрин, наслаждавшаяся прохладой в саду, увидела лодку, которая пересекала Темзу в сторону Ламбета. На берегу стояли люди и наблюдали за ней. Заметив на борту короля, Кэтрин ахнула, и дух ее воспарил. Но вот и он, выбирается на причал, с ним всего двое джентльменов, и шагает к ней, протягивая вперед руки:
– Кэтрин!
– Ваша милость! – воскликнула она и побежала к нему, едва не забыв сделать реверанс от радости, что ее помнят.
И король, вероятно, этого не заметил – таким довольным он выглядел, завидев ее.
– Я скучал по вам, сердце мое, – сказал Генрих, обхватывая мясистой рукой ее нежные плечи. – Но все идет хорошо и, похоже, вскоре завершится с пользой для меня.
О чем он говорил? Не о том ли, что в ближайшее время будет свободен для женитьбы на ней? Очень на то похоже, но Кэтрин не смела поверить: через несколько коротких недель, если будет на то воля Господня, она станет королевой. Хотя взволновала ее не только перспектива надеть корону. Кэтрин была искренне рада видеть Генриха. Ни один мужчина до сих пор не был так добр к ней или так смиренен в ухаживаниях. Кэтрин знала, что он достанет луну с неба, стоит ей только попросить.
Прибытие короля заметили, и камергер герцогини выбежал из дома, чтобы приветствовать его. Миледи лично ждала в холле. Она сделала глубокий реверанс при появлении соверена и улыбнулась, увидев, что он идет под руку с Кэтрин.
– Миледи Норфолк! Приветствую!
– Добро пожаловать, ваша милость, в мое скромное жилище, – сказала герцогиня, обводя рукой прекрасную мебель, дорогие гобелены и буфет, ломившийся от золотой посуды. – Вы примете кубок вина, пока я распоряжаюсь насчет угощения?
– Вина – с превеликим удовольствием, – отозвался Генрих, – но больше, прошу, не беспокойтесь ни о чем, я уже отужинал. Я приехал повидаться с мистресс Кэтрин, и, с вашего позволения, мы с ней подышим воздухом в саду.
– Конечно, сир, – согласилась герцогиня, лучисто улыбаясь им обоим.
Генрих остался на два часа; бо́льшую часть этого времени они просидели на скамье с видом на воду.
– Я отправил королеву в Ричмонд, – сообщил король, – для ее здоровья.
Он сделал едва заметный упор на последних словах, из чего Кэтрин заключила, что Анну тоже убрали с дороги, пока шли приготовления к разводу. Больше Генрих об этом ничего не сказал, но переключился на разговор о своей любви к морю и кораблям, о соперничестве с королем Франции, о своей печали по поводу смерти любимого коня и о массе других вещей. Кэтрин поведала ему о своем детстве в Мортоне, Ламбете и Оксон-Хоате, о братьях, которые преуспевали на службе у Норфолка, и о Мэри, младшей сестре, которую она очень редко видела; ей уже исполнилось двенадцать, и она росла в Оксон-Хоате.
