Всю ночь она размышляла об этом и к утру приняла решение.
Назавтра был Великий четверг. Рано утром Екатерина послала за своим портным. К счастью, у него нашлось именно то, что ей было нужно. Потом она приготовилась вместе с Генрихом идти в Королевскую капеллу на службу, где совершат обряд омовения ног беднякам. Там, одетая, как и король, в огромный белый передник, она стояла, держа в руках золотой тазик, рядом с мягким табуретом, на котором сидел Генрих, омывавший ноги пятидесяти бедным мужчинам и женщинам, по одному за каждый год своей жизни. Конечно, все они тщательно отскребли свои пятки заранее и получили чистую одежду. Избранники в благоговейном трепете смотрели на короля Англии, который склонялся к их скамеечкам для ног с влажной тряпицей и целовал им ступни, уподобляясь Христу. После этого Генрих раздал счастливчикам полные монет кожаные кошельки.
Екатерине было трудно терпеливо вынести длинную церемонию. Она мысленно укреплялась в решимости сделать то, что было запланировано на вечер, до которого еще так долго. Но вот последний бедняк, кланяясь и выражая благодарность, покинул церковь, и Генрих сказал, что будет обедать с ней. Ожидание продолжилось, и напряжение возросло до того, что Екатерина уже была готова взвыть от досады. К полудню она наконец освободилась. Генрих ушел встречаться с Советом.
Выждав для безопасности какое-то время, она послала своего церемониймейстера Генри Уэбба за Томом, и тот был введен в ее приемный зал, где вместе с ней сидели придворные дамы. Том покраснел от волнения и вопросительно посмотрел на нее. Когда он опустился на одно колено, Екатерина встала:
– Прошу вас, поднимитесь, мистер Калпепер. Я хочу лично поблагодарить вас за усердную службу его величеству во время болезни. – Она повернулась к своим дамам. – Я буду говорить с мистером Калпепером наедине. Вы можете идти.
Дверь закрылась. Они остались одни.
– Ты послала за мной! – радостно выдохнул Том.
– Я ждала удобного случая, – ответила она. – И действительно хочу выразить тебе благодарность за все, что ты сделал для его милости короля. Возьми вот это. – Она вложила ему в руки красивую бархатную шапочку, украшенную брошью, три дюжины наконечников для шнурков и цепочку. – Спрячь под накидку, чтоб никто не увидел.
Она ждала, что Том осыплет ее благодарностями. Он должен был знать, что такой подарок от дамы поклоннику – это исключительная милость. Вместо этого Калпепер посмотрел на нее как будто с ожесточением.
– Увы, мадам, почему вы не сделали этого до того, как вышли замуж за короля?
В ней вспыхнул гнев. Она сильно рисковала, давая ему то, о чем он неустанно просил. Сейчас ее дамы, вероятно, недоумевали, почему это госпожа настояла на том, чтобы они оставили ее без своего внимания.
– И это твоя благодарность?! – крикнула Екатерина. – Если бы я знала, что услышу такие слова, ты никогда не получил бы эти подарки!
– О, прости, Кэтрин, – тут же сдался Том. – Меня терзает мысль, что ты так легко могла стать моей, но поставила желание получить корону выше нашей любви, которая намного ценнее.
– Знаю. Меня ослепила мысль, что я стану королевой. И мне нравится быть ею. Но, как я уже говорила, у меня не было выбора. Милорд Норфолк и епископ Гардинер решили, что король обязательно полюбит меня, и привели множество доводов, почему мне следует поощрять это. Я должна была помочь спасению истинной веры! Как я могла противиться им? Но что сделано, то сделано. Можем мы начать сначала?
При этом откровении Том удивленно поднял брови и сказал, беря ее за руку:
– Я желаю этого всем сердцем. Прости, что в моих словах прозвучала неблагодарность. Это прекрасные подарки, и я буду бережно хранить их.
– Пусть никто не узнает, откуда они у тебя!
– Никогда! – Он улыбнулся. Как же ей хотелось прильнуть к нему! Но здесь это было невозможно, слишком людное место. – Я ничего не знал, – продолжил Том. – Прости, что я так резко судил о тебе. Конечно, ты была в безвыходном положении. Но все меняется. Как мы можем встретиться?
– Леди Рочфорд поможет нам. Я уверена, она позволит нам воспользоваться ее комнатой. Но я бы предпочла не ходить на ту кухню.
– Кухню?
– Ты не знал? Она сказала, тут есть какая-то пустующая кухня, где мы можем тайно встречаться.
– Ты достойна лучшего, чем это, – сказал Том, поднося к губам и целуя ее руку. – Скажи… – Его глаза, темные от страсти, искали встречи с ее взглядом. – На что я могу надеяться?
Екатерина ощутила панический трепет.
– Не рассчитывай на многое, прошу. Помни, кто я. Есть такие вещи, на которые я не рискну пойти. Надеюсь, ты понимаешь.
– Да, Кэтрин. Я буду терпелив. Ради тебя я готов ждать вечно.
Джейн проявляла невероятную услужливость. Разумеется, они могут воспользоваться ее спальней! Она постоит на страже в галерее. Она так рада, что они снова стали друзьями.
В первый раз оставшись наедине с Томом в залитой лунным светом комнате, Екатерина ощущала неловкость. Широкая кровать под балдахином манила, но нет, относительно этого она ясно выразила свою позицию. Том поцеловал ее, сперва почтительно, потом более требовательно, однако она отстранилась и сказала:
– Давай просто поговорим.
– Как хочешь.
Они сели на скамью у изножья постели и предались воспоминаниям о старых добрых днях, проведенных в Оксон-Хоате и Ламбете.
– У меня были любовники и раньше, – призналась Екатерина.
– Это не имеет значения, – сказал Том. – Теперь они мне не соперники.
Ни он, ни она не упоминали о главном сопернике, который, ничего не подозревая, спал в огромной опочивальне за дверью в дальнем конце галереи.
– Ты до сих пор общаешься с Бесс Харвей? – спросила Екатерина.
– Нет, – ответил Том. – Это было мимолетное увлечение. С тобой я надеюсь на более серьезные отношения.
Почему, спрашивала себя Екатерина, она так сильно хочет Тома, впитывает в себя каждую его черточку, у нее перехватывает дыхание от близости с ним, и при этом она не может высказать ему свои чувства?
– Я тоже на это надеюсь, – сказала она, понимая, что произнесенные слова не передают и малой толики испытываемых ею бурных эмоций.
– Я принес тебе подарок, – Том дал ей кольцо с гранатом, – в знак моей любви. Знаешь, милая Кэтрин, я люблю тебя больше, чем король и любой другой человек на свете. И надеюсь только на то, что ты могла бы полюбить меня хотя бы вполовину так же сильно.
Упоминание о Генрихе заставило Екатерину почувствовать себя такой подлой изменницей, что остальных слов Тома она почти не слышала и молчала. Том обнял ее одной рукой:
– Скажи, что я могу надеяться.
– Да, ты можешь надеяться, – проговорила она. – А теперь я должна идти. Становится поздно, и мои дамы забеспокоятся, где я.
