Кэтрин потянулась через стол и взяла его за руку:
— Не могу выразить, как мне жаль. Я напишу леди Кэри и выражу ей соболезнования.
— Мы разбили французов, и они убрались восвояси, — добавил Генрих. — Но лучше бы я при этом сохранил свой прекрасный корабль и всех, кто был на борту.
Впереди их ждали новые печали. Во время пребывания двора в Гилфорде, когда король с королевой совершали летний тур по стране, внезапно умер ехавший с ними герцог Саффолк. Генрих был безутешен.
— Он мой старейший друг, — заливаясь слезами, причитал король, стоя рядом с Екатериной у смертного одра седого старика. — Сколько служил мне, ни разу не предал он друга и не воспользовался бесчестно преимуществом над врагом. Больше ни об одном из моих приближенных такого не скажешь.
Напротив них стояла герцогиня Саффолк. Наскоро накинув черную вуаль поверх костюма для верховой езды, она пустым взором глядела на своего почившего супруга. Молодая вдова — ей всего двадцать шесть, — герцогиня не будет испытывать недостатка в поклонниках, если захочет снова выйти замуж, когда придет время, и все же двенадцать лет счастливого брака нелегко забыть.
— Не беспокойтесь, миледи, — сказал ей Генрих. — Я обо всем позабочусь. Чарльза похоронят в капелле Святого Георгия в Виндзоре, а все расходы я возьму на себя.
— Ваша милость более чем добры. Для него это было бы большой честью — знать, что он упокоится среди королей.
— Меньшего он не заслуживает. Надеюсь, ваши мальчики перенесут эту утрату стойко. Старшему сейчас сколько, десять?
— Одиннадцать, сир.
— Он унаследует от отца титул герцога Саффолка, и я найду ему место при дворе принца.
Екатерина обняла леди Саффолк:
— Я знаю, вы захотите поехать в Линкольншир и уладить там дела герцога. Не торопитесь возвращаться. Вы можете отсутствовать сколько понадобится.
Год продолжал приносить неприятности. О женитьбе Тома на Мэри Говард Екатерина больше ничего не слышала, и это ее тревожило уже не одну неделю. Но вот в сентябре Уилл сообщил ей, что Том в Портсмуте и на его кораблях вспыхнула чума. У Екатерины замерло сердце.
— Он не подхватил заразу? — спросила она, вцепившись в рукав брата.
— В письме он упомянул, как всегда беспечно, что был очень болен и провел тяжелую ночь. Король приказал ему с дозором выйти в море, но он сомневается, что способен на это.
— Господи, сохрани его! — выдохнула Екатерина. — Сбереги его! — И, как обычно в те дни, нашла утешение в молитве.
Прошли несколько тревожных недель, а потом, уже в октябре, Екатерина узнала, что флот вышел в море и Том по-прежнему командует им. Эта новость заставила ее на крыльях унестись в молельню, чтобы возблагодарить Бога.
Казалось, ей никогда не снять траура. В ту зиму смерть прибрала маленького сына Маргарет Дуглас и доктора Баттса. Потом у Генриха случился припадок. В тот момент Екатерина не была рядом с ним, но поспешила в покои короля, как только ее известили, и ждала там, пока доктор Венди, заместивший Баттса, не выйдет из спальни. Мириады мыслей теснились в ее голове. Это конец? Станет ли Эдуард королем в таком юном возрасте? При виде лица доктора Венди у Екатерины закружилась голова.
— Ваша милость. — Врач поклонился; их тут же обступили джентльмены. — Я буду говорить с королевой наедине, — сказал он, и приближенные короля молча удалились, некоторые со скорбным видом, другие качая головами.
Екатерина села и приготовилась услышать худшее.
— Состояние его величества стабилизировалось, — начал доктор Венди. — Мы не знаем, что это было, но он упал в обморок и начал стонать. Теперь он пришел в себя, но ему очень плохо и его мучает сильная боль в ногах. И я боюсь, что, учитывая его возраст и вес, он может не пережить новых приступов. Говорю вам это, мадам, только для того, чтобы вы приготовились.
Екатерина столько раз представляла себе смерть Генриха; его здоровье так часто вызывало тревогу. И все же было трудно поверить, что он может уйти сейчас. Слова врача повлияли на нее сильнее, чем она могла вообразить. Генрих был хорошим мужем и по-настоящему любил ее, в этом она не сомневалась, как и в том, что ей будет не хватать его. И всей Англии тоже. Как она справится с придворными фракциями, если станет известно, что она назначена регентом? Вполне вероятно, ей придется вступить в борьбу не только за власть, но и за душу народа.
— Вы можете сделать что-нибудь для облегчения боли?
Доктор Венди выглядел очень расстроенным.
— Мадам, мы испробовали уже все.
— Я понимаю, — сказала она.
Генрих чувствовал себя плохо и накануне Рождества, когда должен был выступить перед парламентом. Екатерина, как обычно, пришла к нему с утренним визитом и ужаснулась, увидев его одетым в подбитую мехом горностая мантию, с короной на голове и в сверкающих украшениях. Он сидел на столе рядом со своим креслом.
— Генрих, вы что, собрались в парламент?! — воскликнула она. — Вы нездоровы, и на улице мороз.
Король погрозил ей пальцем:
— Я должен идти, Кейт. Некоторые вещи слишком важны, чтобы доверять их кому-то. Кроме того, может статься, это последний раз, когда мне придется выступать перед парламентом. — Глаза их встретились; Генрих говорил ей взглядом, что понимает: вероятно, дни его на этом свете сочтены. — Думаю, вам известны мои мысли относительно будущего, — сказал он. — Я хотел бы покончить с борьбой фракций. И желаю, чтобы этим королевством и моим сыном управлял человек, которому я доверяю. — Он взял ее за руку. — Вы понимаете меня, Кейт?
— Понимаю, Генрих.
Король не мог дать понять яснее, какие надежды возлагал на нее. Екатерина была глубоко тронута и ощутила робость. Неужели она, Екатерина Парр, когда-нибудь станет править Англией? Это казалось невероятным.
— Все будет сделано как надо и своевременно, — заверил ее король, — и я возьму клятву со своих главных чинов, что они поддержат вас. А теперь мне нужно торопиться.
— Прошу вас, Генрих, умоляю, останьтесь здесь, в тепле. — Екатерина заламывала руки. — Неужели за вас не может произнести речь лорд-канцлер?
— Кейт, мою Церковь раздирает вражда. Я хотел бы, чтобы мои добрые подданные жили в любви и согласии, но этого не случится, потому что между ними нет ни доброты друг к другу, ни взаимопонимания. Да откуда им взяться, если один называет другого еретиком, а тот в свою очередь ругает его папистом или лицемером, и сами священники сеют раздоры и смуту? Господь назначил меня своим наместником и министром здесь, и я добьюсь прекращения этого разлада! Вот почему я должен идти в парламент, мой долг — подавить распри, которые я сам создал своей либеральностью.
— Что вы имеете в виду? — забеспокоилась Екатерина.
Генрих величественно взглянул на нее:
— Когда я позволил иметь английскую Библию во всех церквах и разрешил читать ее всем, то не думал, что это вызовет такие распри. Я согласился на это только для того, чтобы люди могли искать в ней моральные примеры и воспитывать детей в соответствии с ними. — Лицо короля посуровело. — Я не давал позволения каждому Тому, Дику и Гарри спорить со священниками и проповедниками. Мне больно слышать, как непочтительно теперь толкуется, перекладывается на вирши, распевается и коверкается в каждой пивной и таверне это бесценное сокровище, Слово Божье. Я заставлю своих подданных жить в согласии друг с другом, как братья, любить и бояться Господа, служить Ему, и этого я, как соверен, потребую от них сегодня.
