— Не могу подобрать слов, чтобы выразить, как я благодарен вашему величеству за проявленное ко мне милосердие, — со слезами на глазах проговорил Благге. — Если бы вы не отнеслись ко мне лучше, чем епископы, вашего Кабанчика поджарили бы.
— Никогда не прощу тех, кто поступил так с тобой, — сказал Генрих.
Поддавшись внезапному порыву, Екатерина упала на колени рядом с Благге:
— Сир, могу я смиренно просить вас о милости для мистера Благге в качестве компенсации за перенесенные им горести?
Кабанчик с благодарностью смотрел на нее. Екатерина почувствовала в нем горящий дух, ведь они оба немало претерпели от недоброжелательства консервативной фракции.
Генрих заулыбался:
— Великолепная идея, мадам. Я найду какой-нибудь доходный пост для моего Кабанчика.
Благге, заикаясь, поблагодарил и ушел.
Печально, но Анну Аскью спасти было не так просто. Она, бедная душа, не могла рассчитывать на снисхождение.
За четыре дня до назначенной казни Екатерина созвала в кабинет дам, разделявших ее взгляды. Некоторые знали Анну и глубоко переживали, хотя и старались скрывать свои чувства.
— Послушайте, — сказала Екатерина, — ни одна из вас не пойдет на Смитфилд. Никто не должен видеть, что вы как-то связаны с Аскью или симпатизируете ей. Это приказ. Прошу исполнить его.
Все согласились, некоторые одобрительно кивали, другие явно расстроились. Екатерина не сомневалась, что они не ослушаются ее. Однако, когда настал день казни, она заметила отсутствие герцогини Саффолк.
— Кто-нибудь видел ее? — нервно спросила Екатерина.
Никто не видел. Некоторые думали, что она уехала в Саффолк-Плейс, свою лондонскую резиденцию, чтобы повидаться с сыновьями. Екатерина горячо надеялась, что это правда.
Час она провела на коленях в своей молельне примерно в то время, когда, по ее подсчетам, зажигали костер. Екатерина просила Всевышнего даровать Анне силу вынести страшное испытание. Потом принялась за чтение, чтобы отвлечь свои мысли от происходившего в каких-то двух милях от Уайтхолла.
В середине дня Екатерина решила прогуляться по саду. Спустившись по личной лестнице, она едва не столкнулась с леди Саффолк.
— Прошу прощения, ваша милость! — воскликнула та. Выглядела герцогиня какой-то серой.
— Вы больны? — спросила Екатерина, и подозрения в ней усилились.
— Не больна, нет, — ответила герцогиня, поморщившись. — Простите, мадам. Я ослушалась вас и глубоко пожалела об этом. Никто не узнал меня, клянусь. Я оделась в траурное платье и накинула на лицо густую вуаль. Но этого было недостаточно, чтобы оградить меня от ужасного зрелища… — Она начала всхлипывать, а потом разрыдалась. — О, это было омерзительно!
Екатерина положила руку ей на плечо:
— Все в порядке. Я не сержусь. Давайте посидим в саду. — И она пошла к своей любимой каменной скамье, готовясь услышать рассказ герцогини. — Вы хотите поговорить об этом?
— Ее привезли на Смитфилд в кресле, после пытки на дыбе не могла идти сама. Сперва ей предложили королевское прощение, но она отказалась. Никогда еще я не видела такого выдающегося примера христианской твердости. Она такая смелая.
— Все произошло быстро?
— Да, но это было страшно. Палач повесил ей на шею мешок с порохом. Когда пламя добралось до груди, она начала кричать, но тут порох взорвался. Более ужасного зрелища мне лицезреть не доводилось. Пришлось даже отвернуться. Зато смерть несчастной наступила быстро.
Екатерину затошнило, но она подавила это чувство и живо проговорила:
— Я знаю, вам сейчас тяжело, но попытайтесь выбросить это из головы и ведите себя нормально. Теперь ей уже ничто не причинит вреда, и она в другом мире, а мы живы и в опасности. Боюсь, наши мучители не остановятся, пока не поймают нас в ловушку, так что мы не должны выказывать сочувствия к Анне Аскью. На этот раз вы обязаны послушаться меня!
Глава 22
1546–1547 годы
Екатерина вздохнула с облегчением, узнав о возвращении ко двору лорда Хартфорда, успешно завершившего карательную экспедицию против шотландцев, которая привела к заключению мира, по общему мнению, лишь временного. Король относился к нему милостивее, чем прежде. Реформисты были на коне. Каким-то чудом им удалось превзойти партию Гардинера. Немыслимая радость! Все стало гораздо проще, перспективы прояснились. Екатерина была уверена, что, когда придет время, поладит с Хартфордом, ведь их религиозные убеждения одинаковы.
Больше никого не арестовывали за ересь, и это вызывало в Екатерине глубокое удовлетворение. Хотя она не позволяла себе ослабить бдительность. Всегда лучше держаться настороже и предугадывать проблемы.
Обрадовал ее приезд ко двору в Уайтхолл вызванного Генрихом принца Эдуарда. С большим удовольствием она наблюдала за успехами мальчика у мишеней для стрельбы из лука и на турнирной площадке, где юный наследник престола ловко поражал копьем деревянные столбы вместо реальных противников. Генрих гордился успехами сына.
— Из него получится прекрасный король!
— Безусловно, — согласилась Екатерина, хлопая в ладоши, когда принц поклонился ей с седла. — Но я молюсь, чтобы этот день настал еще нескоро.
— Благослови вас Бог, Кейт, — сказал Генрих.
Он выглядел задумчивым, даже печальным. Эдварду исполнилось восемь. Через семь лет его могут объявить совершеннолетним. Но доживет ли до этого момента его отец?
Мальчик вместе с ними пошел обратно во дворец.
— Когда адмирал приедет из Франции? — спросил он.
От этого вопроса Екатерина вздрогнула — она не забыла, что ей нужно демонстрировать внешнее безразличие к Тому, — а потом поняла, что принц говорил о французском адмирале, который направлялся в Англию с целью ратифицировать новый договор, так как соглашение Франции с императором распалось.
— Скоро, сын мой, — ответил Генрих. — Готовьтесь исполнить свою роль во время церемонии.
— Я готовлюсь, сир, и постараюсь не разочаровать вашу милость, — сказал Эдуард. — Надеюсь, я достаточно хорошо овладел латынью, чтобы произнести приветственную речь.
— Конечно, — улыбнулась Екатерина.
Эдуард поскакал вперед, беспечный, как всякий нормальный ребенок.
Генрих устраивал пышные празднования по случаю приезда французского посланника. Знать стекалась в Хэмптон-Корт. Екатерина заказала себе новые наряды.
— Разве они не прелестны? — умилялась она, пока Мария и Елизавета с восторгом рассматривали только что доставленные галантерейщиком перчатки из испанской кожи, алый бархатный воротник с каймой из золотых кружев, ленты и наконечники шнурков с драгоценными камнями. — Мне надеть алое платье или темно-желтый шелк?
