Затем к Уэйкфилду пришла идея о болезни Крона и аутизме, что породило поток деловых документов. Спустя всего два дня после обследования Ребенка номер Два (который вместе с матерью все еще находился на лечении в Малкольма Уорд), Уэйкфилд предложил захватывающий план. Денежный поток для диагностики вируса кори при воспалительном заболевании кишечника он оценил в 385 миллионов фунтов стерлингов (около 710 миллионов фунтов стерлингов, или 880 млн долларов США, на момент написания этой статьи), и это при охвате пациентов только из Великобритании и США.
«Принимая во внимание уникальные услуги, предлагаемые Компанией, и ее технологии, анализ может иметь «премиальную цену», – написал он в изученном мною одиннадцатистраничном документе «Изобретатель / Школа / Инвестор», изобилующим жирным шрифтом.
Неудивительно, что Уэйкфилд волновался, когда искал у Ребенка номер Два болезнь Крона, ведь он уже зарегистрировал патент. Заявления, размещенные на его собственное имя с его домашнего адреса, были откровенно ошеломляющими. Он регистрировал не только средство диагностики болезни Крона (а также язвенного колита) путем обнаружения вируса кори в тканях кишечника и в крови, но и «лекарство для лечения этих заболеваний» и, что еще более примечательно, «противокоревую вакцину, в которой частично или полностью экспрессируется геном вируса кори». И это была только болезнь Крона. Затем пришла идея об аутизме. Соответствующий патент был настолько секретным, что даже Джон Уокер-Смит о нем не знал.
Почти за девять месяцев до того, как была опубликована статья о двенадцати детях, в которой родителей призвали избегать тройной вакцины, Уэйкфилд зарегистрировал еще более чудодейственное лекарство с сенсационным действием «три в одном». Его можно было бы интерпретировать как «вакцину для устранения последствий MMR и вируса кори», как «терапию» от болезни Крона и других воспалительных заболеваний кишечника, а также как лечение того, что он назвал «регрессивным поведенческим заболеванием» (другими словами, средство от аутизма). Оно бы производилось в виде инъекций, таблеток или суппозиториев, с удивительным действием «абсолютно без побочных эффектов».
«Я обнаружил комбинированную вакцину/терапевтическое средство, которое, вероятно, безопаснее вводить новорожденным и другим пациентам с помощью прививок, – заявил он в документе, который я позже опубликовал на первой странице Sunday Times. – Оно также может использоваться для лечения воспалительных заболеваний кишечника: для полного излечения и для облегчения симптомов».
Именно это они вместе с Кордой и Слитом собирались обсудить в тот вторник на встрече с Тарханом. На деньги Freemedic они хотели основать компанию под названием Immunospecifics Biotechnologies. При поддержке Royal Free они надеялись собрать около миллиона фунтов стерлингов на разработку диагностических тестов, методов лечения и вакцин.
Тархан выслушал и через три дня получил план проекта. Несмотря на отрицательные результаты лаборатории Уэйкфилда, в нем утверждалось, что японский сотрудник Токийской детской больницы, Хисаши Кавасима, обнаружил корь там, где Ник Чедвик не смог. В плане на 16 страницах было перечислено девять целей. Три из них касались организационного процесса, например, сбора денежных средств и поиска партнеров. Одна заключалась в извлечении прибыли из «иммунотерапевтических средств и вакцин». Все остальное было посвящено вирусу кори. Планы по выпуску «специфического противокоревого» лечения воспалительных заболеваний кишечника, такого же «средства от нарушений развития», далее следовала «очистка» продуктов и утверждение соответствующих норм FDA, «специфическая клиническая диагностика кори» и планы по «созданию вакцины».
Большие идеи и амбиции? Куда уж больше? Всего пять дней назад, когда Уэйкфилд выражал с экрана телевизоров свои терзания по поводу «моральной проблемы» безопасности вакцины, на заднем плане он не только заключил тайную сделку с Барром – атаковать MMR – но и пытался зарегистрировать свой собственный продукт (включая свою монокомпонентную вакцину), который может быть успешным только в том случае, если общественное доверие к тройной вакцине будет подорвано.
Тархан не мог судить о научности проекта. Перед его глазами предстала технология так называемого «трансфер-фактора» – переноса экстракта лимфоцитов (разновидность лейкоцитов). Это было впервые предложено несколькими учеными в 1950-х годах и могло изменить правила игры в медицине. Технология опиралась на древнюю заманчивую идею о том, что можно взять что-то из тела одного человека и вставить в тело другого, при этом передавая какие-то преимущества от донора к рецепиенту. Попробовать вылечить можно было все, от болезни Альцгеймера до СПИДа. Даже бухгалтеру это показалось сложной задачей. Тем не менее проект оказался достаточно авторитетным. Его собеседники хотели заключить трехсторонний договор: они сами, Freemedic и, наконец, организация Neurolmmuno Therapeutics Research Foundation, расположенная в Спартанбурге, Южная Каролина.
Предложение звучало заманчиво. Уэйкфилд был бы никем, если бы не его умение казаться правдоподобным. Но когда помощник Тархана отправил предложение декану школы, тот ответил резко и отрицательно. «У меня есть значительный опыт исследований трансфер-фактора и вирусных инфекций. Я бы не поддержал инвестиции», – написал он Тархану.
Тем не менее Уэйкфилд сделал хитрый ход. В организации из Южной Каролины с впечатляющим названием работал тот самый иммунолог, курящий трубку, – Хью Фаденберг, который консультировал Мистера номер Одиннадцать. Его резюме говорило о многом. До переезда в Спартанбург он работал профессором Калифорнийского университета в Сан-Франциско, где исследовал генетическую предрасположенность к эмфиземе, получив финансирование от табачных компаний. FDA подало на него в суд за назначение опасного лечения, отстранило его от должности за нарушения, связанные с психотропными и наркотическими препаратами, и теперь он за бешеную плату консультировал родителей, детям которых диагностировали аутизм.
Невероятно, но он первым сообщил о предполагаемой связи между вакциной MMR и аутизмом. Хотя Уэйкфилду присвоили звание «отца движения против вакцинации», и его исследование с участием двенадцати детей считалось первым в своем роде, Фаденберг все же опередил его. Действительно, именно этого человека подразумевали в субботнем пресс-релизе Royal Free, говоря об «ученых в США», которые наблюдали «такую же временную связь» аутизма и MMR.
Статья Фаденберга, впервые представленная в июне 1995 года на конференции в Болонье, Италия, была опубликована девять месяцев спустя на пяти страницах местного журнала под названием Bio therapy, выпуск которого вскоре прекратили сами издатели. Фаденберг сообщил о 40 детях с аутизмом, у 15 из которых, по его словам, «симптомы» развились в течение недели после вакцинации MMR. У троих пациентов в течение дня появилась высокая температура и судороги, в то время как у остальных проблемы возникли в возрасте от 15 до 18 месяцев (наиболее частое время естественного проявления аутизма).
Он назвал свою статью «пилотным исследованием». Сорок детей были пациентами невролога из Нью-Йорка Мэри Коулман, специалиста по вопросам развития. Но когда я звоню ей, она называет Фаденберга «опасным и сумасшедшим» и говорит, что «с его головой что-то случилось», ведь «в этой сфере есть что-то, что привлекает шарлатанов».
