И опять перейдем к новостям из мира бизнеса: еще одна компания приступила к работе. Вместе со своими партнерами по венчурному капиталу, Робертом Слитом и Алексом Кордой, а также с Роем Паундером, профессором гастроэнтерологии, он готовил схему для более амбициозного предприятия, которое они назвали Carmel Healthcare. Оно должно было быть сосредоточено на продаже диагностических наборов для обнаружения вируса кори.
«Я получаю проект предложения инвесторам с отметкой “лично и конфиденциально”. Это было смело».
«Carmel позиционирует себя как часть уникального решения одной из основных проблем здравоохранения в новом тысячелетии».
«Carmel – новое предприятие в области биотехнологии, специализирующееся на разработке и выпуске специфических диагностических средств для обнаружения вируса кори».
За все годы моего расследования я так и не понял, почему обнаружение вируса кори может свидетельствовать о чем-либо, кроме самой кори. Но план состоял в том, чтобы запустить предприятие в понедельник, 17 января, в новом, 2000 году, до выступления Уэйкфилда на конференции. Перед мероприятием сенсационная новость для СМИ была бы уже готова, а последующий взрыв был еще громче, чем двумя годами ранее в атриуме.
Команда Уэйкфилда, как он планировал рассказать, использовала молекулярные методы, чтобы найти «однозначные» доказательства попадания вируса кори из вакцины в ткани кишечника детей с аутизмом. Мисс номер Два будет выступать вместе с ним, чтобы поделиться мнением родителей. Результаты исследований, по его словам, будут опубликованы в Nature, одном из двух ведущих научных журналов мира.
Он видел этот момент как рубеж, новую страницу своей жизни. Судебный процесс в Лондоне, основанный на его экспертном мнении, был предназначен не только для получения награды. но и для создания стартовой площадки Carmel. Ссылаясь на Совет по юридической помощи Великобритании, он на 35 страницах объяснял, что «аутистический энтероколит», сокращенно «АУ», потенциально может принести целое состояние. Предполагается, что первоначально диагностику будут проводить пациентам как из Великобритании, так и из США.
По приблизительным оценкам, через три года доход от этого тестирования может составить около 3,3 миллионов фунтов стерлингов, достигая впоследствии примерно 28 миллионов. [На момент написания статьи около 48 миллионов фунтов стерлингов или 59 миллионов долларов США.]
Это не было благотворительным предприятием. Большой кусок дохода предназначался самому Уэйкфилду. Учитывая его роль в поднятии общественной паники, секретную юридическую сделку и влияние на СМИ, его доля акций должна была составить 37 %. Слит, отец одного из двенадцати детей, получил бы 22,2 %, Корда – 18 %, Паундер – 11,7 %, а пятый владелец – 11,1 %. Уэйкфилд также получал бы оплату за консультационные услуги в размере 30 тысяч фунтов стерлингов в год, с соответствующими отчислениями для остальных.
Это была бы окончательная победа над скептиками. И, выиграет он или проиграет, компания заплатит ему. Единственная небольшая проблема заключалась в том, чтобы смазать скрипящее колесо, уговорить недавно прибывшего в Хэмпстед главного врача. Это была одна из тех ситуаций, которые, как часто случалось на протяжении многих лет жизни Уэйкфилда, требовали его обаяния и харизмы.
Новый начальник, Марк Пепис, приступил к работе 1 октября 1999 года, поселившись в новом центре в задней части здания, построенном специально для размещения его команды. В возрасте 55 лет он представлял из себя хорошо образованного ученого из Южной Африки: профессор иммунологии из Кембриджа и член Королевского общества (самого элитарного научного клуба в мире, бывшим президентом которого был сам сэр Исаак Ньютон). Он был самой большой гордостью школы с 1959 года, когда туда прибыла Шейла Шерлок, специалист по болезням печени, ставшая первой в Великобритании женщиной-профессором в области медицины.
Специальность Пеписа помогла ему сформировать представление о методологии Уэйкфилда. Он был экспертом в области амилоидоза: загадочной, редкой патологии, которая может затронуть практически любой орган в результате скопления там нехарактерных белков. В 1980-х он изобрел диагностику этого заболевания, а в следующем десятилетии – систему скрининга для определения потенциальных методов лечения. Итак, задача Уэйкфилда была непростой. Пепис хорошо разбирался в клинических, клеточных и молекулярных вопросах. Профессор мастерски водил красный ягуар, его нелегко было сбить с толку, и он приехал со уже сформированным мнением.
– Они сделали мне предложение, от которого нельзя было отказаться, – рассказывает он мне о переговорах, которые привели его в Хэмпстед. – Я ответил, что у меня есть 25 условий, при которых я приду, и я хочу, чтобы декан расписался под каждым из них: должно быть 25 подписей. Одним из условий было убрать Уэйкфилда, когда я вступаю в должность (я знал, что тот – подлец и мошенник).
На рубеже столетий произошло назначение, которое врач без пациентов не мог предусмотреть. Пепис был не только выдающимся ученым. Он также был искусным политиком. И когда Уэйкфилд попросил разрешения сделать две консультации – одну для фармацевтической компании Johnson & Johnson, а другую для биотехнологического стартапа под названием Carmel, – новому главе не потребовалось много времени, чтобы узнать, что это имя жены Уэйкфилда.
– Он сказал, что исследователи получили доказательства и готовят статью для Nature, – рассказывает мне Пепис об их первой встрече в Хэмпстеде и приводит их дальнейший диалог.
– Стоп, какая статья в Nature? Она принята?
– Нет.
– Вы ее отправили?
– Нет.
– Слава богу. Что вы хотели представить?
– Мы доказали мою гипотезу, у нас есть десять вот таких и семь вот таких случаев…
– Вы совсем не разбираетесь в статистике, мистер Уэйкфилд?
Теперь уже Пепис сделал предложение, от которого было сложно отказаться. Уэйкфилд мог выбрать между оплачиваемым годовым отпуском, который он провел бы в своем биотехнологическом бизнесе, и стандартной независимой проверкой своей гипотезы. Благодаря финансированию, помощи и возможностям University College Лондона можно было выполнить молекулярное исследование с точным генетическим секвенированием, которое подтвердило бы или опровергло его идеи о вирусе кори. Раз и навсегда. Без сомнения. Проверка должна была включать участие как минимум 150 детей, и ее результаты должны были отражаться на двух внешних сайтах, чтобы обеспечить точность и скорость публикации.
Казалось бы, такое предложение обрадует любого ученого: время, поддержка и деньги. Но Уэйкфилд отказался. Тем временем Пепис узнал об экстраординарных переговорах, в ходе которых коммерческое подразделение школы, Freemedic, искало варианты получения прибыли в случае успеха предприятия Уэйкфилда, но отрицало свою причастность, если бы оно потерпело неудачу. «Они могут поступить таким образом, что ни Freemedic, ни школа никоим образом не будут связаны с Carmel», – написал Ченгиз Тархан, финансовый директор Уэйкфилду в ноябре 1999 года.
