Технология, о которой он говорил, метод полимеразной цепной реакции (ПЦР), была чрезвычайно точным инструментом. Долгое время ее считали самой надежной методикой во всем научном мире. Исследование подразумевает расщепление двойной спирали ДНК, чтобы обеспечить конкретную амплификацию любой целевой последовательности. Путем быстрых, повторяющихся циклов нагревания и охлаждения в пробирке двухцепочечная ДНК распадается на некие фрагменты, похожие на сломанные лестницы. Затем чудо-фермент на основе одной цепочки ДНК создает две идентичные двойные цепи.
Любимый микроб Уэйкфилда, возбудитель кори, – это РНК-вирус, и для преобразования РНК в ДНК требуется предварительный шаг (обратная транскрипция). Но затем, с помощью ПЦР, ее тоже можно удвоить столько раз, что последовательностей знаменитых строительных блоков жизни – аденина, тимина, цитозина и гуанина – станет достаточно для обнаружения методами нуклеотидного секвенирования.
TGACTCG TTCCAGCCAT CAATCATTAG
TCATAAAATT AATGCCCAAT…
Молодой ученый Чедвик ничего не нашел в тканях пациентов Уэйкфилда. Но доктор без пациентов пришел к выводу, что проблема в самой лаборатории и ее технологиях: ПЦР оказалась недостаточно чувствительной. Он сообщил о выявлении белков вируса кори под микроскопом с помощью иммуногистохимического окрашивания. Уэйкфилд настаивал на том, что молекулярный метод не смог определить геном, кодирующий аминокислоты, из которых и строятся белки вируса.
«В моей лаборатории можно определить примерно 10 тысяч копий ДНК, – сказал он комитету до того, как подошла очередь ирландца. – Мы не могли найти вирус, если он присутствовал в ткани в меньшем количестве».
О’Лири, сидел слева от Уэйкфилда. Они знали друг друга и работали вместе два года. По совету Роберта Слита, предпринимателя и основателя The Lancet, доктор без пациентов вылетел в Нью-Йорк, выставив юридическому совету счет за его поездку, чтобы предложить ирландцу сотрудничество. В то время О’Лири был приглашенным профессором Корнельского университета, но после встречи вернулся в Ирландию, чтобы руководить лабораторией в Coombe Women’s Hospital в Дублине.
«Позвольте сообщить вам, что я патоморфолог и молекулярный биолог, – прибегнул О’Лири к неуместно высокопарной лексике. – Эти исследования были предприняты в соответствии с подходом, предложенным мне доктором Эндрю Уэйкфилдом, который только что представил независимые показания».
Затем он объяснил свой успех там, где Чедвик потерпел неудачу, обильно приправив свое выступление технологическими подробностями. По его словам, в лаборатории была разработана революционная система обнаружения нуклеиновых кислот, которую он назвал TaqMan PCR. «Я работал с этой технологией последние шесть лет, и она примерно в тысячу раз чувствительнее вышеописанной», – объяснил он, переводя взгляд с Бертон на видеомонитор.
В отличие от того, что он называл «стандартными» методами или методами «фазы раствора» (в рамках которых такие исследователи, как Чедвик, полагались на реакции в обычных пробирках), TaqMan, правильнее было бы назвать его ABI Prism 7700, был полностью автоматизированным прибором, со всеми наворотами. Под закрытой крышкой лазерные лучи сканировали пробирки с материалом, и в ходе амплификации мишени во время нагревания и охлаждения аппарат не просто издавал сигнал об обнаружении гена, но еще и количественно определял, сколько таких последовательностей было в материале (подсчитывая циклы до сигнала).
О’Лири заявил, что с помощью этого изящного устройства, размером и формой напоминающий большой копировальный аппарат Xerox, он протестировал ткань кишечника сорока детей: 25 больных с аутистичным энтероколитом и 15 нормальных пациентов в качестве контроля.
В кабинете 2154 настал важный момент. О’Лири озвучил результаты. По его словам, он обнаружил геном вируса кори при воспалительных заболеваниях кишечника и особенно при энтероколите, выявленном Уэйкфилдом.
«У 24 из 25 детей – это 96 % биопсий, которые мы вслепую протестировали в лаборатории, – с аутистическим энтероколитом обнаружен геном вируса кори, – заявил он. – У одного из 15 детей – 6,6 % – контрольной группы также был обнаружен геном вируса кори. И я думаю, что не требуется тщательного статистического анализа. чтобы заметить значительную разницу между 24 из 25 и одним из 15 пациентов. Следующий слайд».
Это было похоже на сцену с окровавленной перчаткой на суде над О. Дж. Симпсоном. Казалось, что воздух покинул комнату. «С точки зрения взаимосвязи, о которой говорил Эндрю Уэйкфилд, я могу подтвердить, что его гипотеза верна». Это было оправдание. У О’Лири был козырь: он мог продемонстрировать независимость своих данных. У него были слайды с фотографиями чего-то черного, похожего на злобного паука. Он объяснил, что это вирус в тканях. Ирландец сказал, что в его лаборатории были «строгие меры по борьбе с контаминацией», что помогает «избежать» ложноположительных результатов. И он подтвердил свое открытие с помощью «флуоресцентного секвенирования» – вывел строки A, G, C и T, – чтобы окончательно исключить ошибку. За 15 минут доклада он семь раз подчеркнул последовательность. Он назвал это проверкой «золотого стандарта». В письменном отчете комитету патоморфолог даже назвал свое оборудование: капиллярный секвенатор ABI Prism 310, не 770, с помощью которого, нуклеотид за нуклеотидом, были проверены результаты.
«Мы можем секвенировать изоляты вируса кори из материала этих детей, – сказал он, когда шатенка в синем платье, стоявшая позади него, покачала головой. – И, конечно, мы можем секвенировать и подтвердить, что это РНК именно вируса кори».
Какие еще нужны были доказательства? Уэйкфилд был полностью оправдан. Как сообщил Фрейзер в воскресенье в Mail on Sunday:
«Потенциальную важность результатов профессора О’Лири не упустят адвокаты примерно 200 детей с аутизмом. Многие уже подали в суд на создателей вакцины MMR».
Но не все в кабинете 2154 были убеждены в правоте спикеров. В четырех местах слева от О’Лири сидел еще один профессор, который также прилетел из Европы, чтобы выступить перед комитетом по вакцинам. Его звали Брент Тейлор: седой, слегка небритый педиатр из Новой Зеландии, который не только работал в школе Royal Free, но и публиковался на тему MMR в The Lancet. Он искал и не нашел ни одного случая аутизма, связанного с введением тройной вакцины.
Результаты О’Лири еще не были опубликованы, и Тейлор был одним из немногих слушателей, которые не поверили в них. «Эта информация действительно должна быть проверена независимой лабораторией», – сказал он Бертону, когда подошла его очередь внести свой вклад в обсуждение.
Этот намек вызвал ярость у ирландского патоморфолога, который потребовал снова предоставить ему слово. «То, что я представил, – это доказательства, прямые доказательства, – буркнул он. – Это было сделано в лаборатории, не связанной с лабораторией доктора Уэйкфилда. Если у профессора Тейлора есть какие-то подозрения, он должен их высказать. Но моя работа полностью независима. Я настаиваю на этом. Я пришел сюда, чтобы рассказать правду. Я ничего не выиграю, если солгу».
