Права его жены на вакцину? Их не нашли. Но, незаметно для слушателей, здесь обнажился тревожный зеркальный феномен. Именно Уэйкфилд имел права на предложенную им вакцину от кори, причем не только как предполагаемый изобретатель продукта. Ему были переданы все права лондонского University College за пять месяцев до слушания.
Интересно, это была какая-то психологическая проекция? В любом случае, это не разовая акция. Вернувшись в Лондон со своим закадычным другом Скоттом Монтгомери и Мисс номер Два, он опять провернул нечто подобное. Они были приглашены Советом по медицинским исследованиям на семинар по аутизму. Но всего за несколько дней все трое отказались, заявив, что некоторым участникам платили за консультирование фармацевтических компаний в судебном процессе, и это стало известно.
Иск принадлежал Барру. Но упомянутые участники были оппонентами Уэйкфилда. И если бы он присутствовал, могло бы выясниться, что у него был такой же конфликт интересов, как и у них. Тем не менее он написал организаторам семинара:
«Мы не сомневаемся в том, что эти люди заявили о своем очевидном конфликте интересов, область обсуждения слишком напряженная и чувствительная для общественности. Просто заявление может не помочь. Такой конфликт вынудит их играть обе роли».
Играть обе роли? Любопытное размышление. И даже до его статьи о двенадцати детях и выступления в атриуме, вызвавшего кризис общественного здравоохранения, сделка Уэйкфилда с Барром по созданию доказательств о веде вакцины вышла далеко за рамки простой роли эксперта.
Честно говоря, Бертон не мог знать. И он принял решение. Он не смог бы проявить больший энтузиазм, даже если бы темой были финансы Демократической партии. Конгрессмен разместил письмо Уэйкфилда на веб-сайте Конгресса и причислил его автора к титанам медицины. «Я считаю, что другие ученые, которые сталкивались с мнением большинства, подверглись такой же критике, как и вы, – заявил Бертон, когда Уэйкфилд закончил давать показания. – Можете не сомневаться, что в конце концов правда откроется. Луи Пастер лишь через 17 лет после своего открытия был посвящен в рыцари. Так что, в конце концов, правда откроется, и те, кто критикует и продолжает очернять то, что вы сделали, сами научатся скромности».
Бертон был таким же создателем моста для Уэйфилда, как и Шафер. Но в Лондоне, когда Барр подал коллективный иск, этот мост загорелся.
17. Момент истины
Случись это на пару лет позже, в сети могло бы появиться видео. Кто-то мог бы вытащить свой iPhone или Android и запечатлеть поведение людей, их реакции, выражения лиц, когда карты, наконец, вскрылись. Настал момент истины, когда все детали, касающиеся иска Ричарда Барра, стали известны.
Если и не все, то достаточное количество.
Годом раньше BBC сняла интересное видео. Они присутствовали при обследовании 16-летнего мальчика, случай которого Уэйкфилд привел конгрессмену Дэну Бертону в качестве доказательства вреда вакцины. Но эндоскопист в зеленом одноразовом фартуке, Саймон Марч, посмотрел на монитор в своем кабинете в Royal Free и не подтвердил наличие у пациента какого-либо заболевания. В видеоролике, показанном на BBC (в программе расследований Panorama, где работала невестка председателя организации Уэйкфилда Visceral), настроение доктора без пациентов можно было уловить за четыре секунды. Вот Уэйкфилд смотрит через плечо эндоскописта и ведет себя так, будто чувствует неотвратимое приближение момента истины. Его правая рука поднимается и прикрывает глаза, как будто он страдает мигренью или только прилетел из другого часового пояса. Ладонь скользит к щекам, затем к задней части шеи. Его голова поворачивается влево, а правый локоть поднимается вверх. Уэйкфилд трогает воротник рубашки.
Истина открывалась два дня кряду, 27 и 28 апреля 2003 года. Это происходило в зале для семинаров с французскими окнами в невысоком центре необычной формы, расположенном на окраине кампуса Уорвикского университета, в зеленом районе средней части Англии. Хозяином заседания выступала контрактная диагностическая и исследовательская компания Micropathology, которая делила стойку регистрации, кафе и санитарные комнаты примерно с двадцатью такими же, как она, небольшими предприятиями. По свидетельствам очевидцев, на заседании присутствовали Ричард Барр, его жена-ученый Кирстен Лимб, а также группа нанятых экспертов и помощников. Их целью было представить окончательные лабораторные результаты как по вирусу кори, так и по опиоидным пептидам.
Впервые в истории гипотеза Уэйкфилда о вирусной природе и патогенезе, основанном на модели детского аутизма на грызунах, будет проверена путем контролируемых слепых исследований. Таким образом, состояние ребенка, у которого взята ткань, – аутист это или здоровый пациент из контрольной группы – не будет заранее известно исследователям.
Настал кульминационный момент проекта. Юристы под руководством Лимб, выпускницы сельскохозяйственного факультета, наняли медсестру, которая путешествовала по Великобритании, собирая кровь и мочу у детей, а затем доставляла материалы в Micropathology. В свою очередь, исследовательская компания отправляла собранное в лаборатории, в том числе патологу Джону О’Лири в в Дублин.
«Наша медсестра Сара Додд приложит все усилия, чтобы попытаться собрать как можно больше образцов в кратчайшие сроки, – объяснил Барр клиентам в “строго конфиденциальном” информационном бюллетене из своего офиса, где хранились бутылки и коробочки. – На данный момент ей удалось собрать образцы крови и мочи примерно у 100 детей. Обследованию подлежали и дети, которые не прививались MMR».
Без сомнения, это была гонка на время. Прошло 10 лет после случая с Ричардом Ланкастером: школьником из Норфолка, который после вакцинации MMR заболел менингитом (тот самый мальчик, матери которого Барр оформлял покупку дома). Близились сроки суда: доказательства должны были быть готовы для предоставления обвинения фармацевтической компании не позднее 4 июля.
Юрист из маленького городка теперь попал в большой бизнес. К тому времени, как медсестра отправилась за образцами, Барр уже работал в юридической фирме с десятками сотрудников. Его ждали недельные встречи с экспертами из Америки, беседы с королевскими адвокатами в забитых книгами залах, зарубежные конференции по актуальным научным темам и ночи в шикарных отелях.
– По иронии судьбы они всегда говорили что-то типа «Вы знаете, что у нас почти нет денег по сравнению с другой стороной», – говорит мне специалист по вакцинации животных Джон Марч, который присутствовал на заседании. – И я однажды подумал, что судя по сумме, которую они платят, другая сторона, должно быть, миллиардеры.
Некоторые из оппонентов наверняка ими и были. Досудебные слушания походили на выступление учителей географии средней школы против римской армии. Рядом с командой Барра из восьми человек, сидящих справа от судьи, расположились три дюжины представителей обвиняемых, уже слева от него. Оппонентами были Big Pharma во всей ее мощи, компания Aventis Pasteur (позже Sanofi Pasteur) из Лиона, Франция. Из США, Нью-Джерси, приехали Merck Inc. И из Великобритании прибыли SmithKline Beecham (позже GlaxoSmithKline, или GSK).
