Более того, Бертус Рима, глава отдела биомедицинских наук Queen’s University в Северной Ирландии, который ранее написал отчет о неудавшемся судебном процессе Барра, заметил, что в присутствии такого количества вируса клетки Мишель будут настолько «забиты» РНК, что в них не останется места для жизненно важных клеточных компонентов.
Эксперты Седильо ничего на это не ответили. Они столкнулись с большим количеством проблем на молекулярном фронте. Хотя суды повсюду принимали результаты лабораторных исследований в качестве доказательств – всего, от некачественности продукции до вождения в нетрезвом виде, – юристы Министерства юстиции видели мой новостной репортаж о ирландской больнице.
«Данные исследования MMR вызывают новые сомнения». Девятьсот слов на странице 11.
Затем я предоставил им некоторые свои документы (моя очевидная гражданская обязанность), и они привлекли к делу фаната ПЦР Стивена Бастина. «Упорная работа одного журналиста выдвинула эту проблему на первый план», – признал мое расследование ведущий поверенный правительства Винсент Матаноски, офицер морского запаса. К тому времени Бастин уже изучил большую часть данных О’Лири и приехал в Вашингтон, чтобы рассказать о своих находках. Он утверждал, что даже в ходе тех запусков 7700, когда операторы не смогли преобразовать РНК в ДНК, сообщалось об амплификации вируса. Он также сравнил результаты биопсий, зафиксированных в формалине (стандартном консерванте), с результатами Ника Чедвика, который замораживал ткань в азоте.
Мне очень понравилась последняя демонстрация, поскольку ее было нетрудно объяснить. Ткань замораживают, поскольку формалин разрушает нуклеиновые кислоты, что затрудняет молекулярную амплификацию. Таким образом, при использовании формалина для фиксации можно ожидать, что аппарат будет работать большее количество циклов, чем при замораживании ткани, чтобы получить хоть какой-либо положительный сигнал. Но Бастин обнаружил, что для гена F, о котором сообщил О’Лири, среднее количество циклов для обеих партий оказалось одинаковым, в отличие от «контрольного гена», также проверенного на 7700.
Напрашивается вывод, что вирус попал в биоптаты уже после фиксации формалином, то есть вне организма детей.
– Откуда бы он ни пришел, это контаминация, – сказал Бастин Гастингсу. – Он не присутствовал в биоптате с самого начала.
После этого еще семнадцать свидетелей, включая саму Терезу, дадут свои показания. Ее речь была самой впечатляющей. Как известно, важным элементом доказательства вреда вакцины (указанном уже в контрольном списке Стюарта-Смита) является «временная связь» между прививкой и симптомами. И именно из-за этого, о чем часто свидетельствует мать, мы слушали песни «Улицы Сезам».
В «повествовании», написанном Терезой через несколько лет после этого события, она указала, что у дочери через 14 дней после введения вакцины MMR началась лихорадка. Позже она сократила это время вдвое, до семь дней. И в показаниях она заявила, что через «семь или восемь дней» после прививки ее дочь будет «безутешно плакать», если не показать ей видеоролик «Улицы Сезам».
– Насколько мне известно, я бы сказала, приблизительно, что лихорадка начнется через один-два дня, то есть это произойдет 27 или 28 декабря 1995 года, – сказала она при перекрестном допросе.
– И не могли бы вы описать, как она отреагирует на видео «Улицы Сезам»? – спросила Риччарделла.
– Это ее успокаивает.
– Девочка перестала общаться с людьми за это время?
– Да, постепенно.
Мать сказала, что примерно два месяца спустя Мишель начала постоянно размахивать руками. А затем за пару месяцев она стала замкнутой, перестала реагировать на свое имя, отталкивала людей, когда они пытались удержать ее, и увлеклась «Улицей Сезам».
– Что вы имеете в виду под словом «увлеклась»?
– Она может смотреть это постоянно, и, полагаю, можно сказать, «Улица Сезам» отключает все остальное вокруг нее.
Ее доказательства были совершенно иного характера, чем у О’Лири. Я сам видел это в зале суда. Фомбонн проигрывает отрывок за отрывком из семейных видео, в которых поведение маленькой девочки на высоком стульчике полностью коррелирует с впечатлениями матери. Вот Мишель машет руками на «Улицу Сезам». Она не отвечает на предложения поиграть в пикабу. Вот она на синем пони, «без спонтанных действий» и с цветными шариками, которые «не привлекают ее внимания». Затем, на вечеринке по случаю дня рождения, в красивом белом платье, она игнорирует мать. Та безрезультатно кричит: «Мишель… Мишель». Мы видим необычные «движения пальцами», слышим «гортанный» звук и смотрим, как она наблюдает за вращением колес.
– Это паттерн, который я наблюдал в нескольких видео, – подтверждает Фомбонн. – Другими словами, это не отобранный материал. Все клипы демонстрируют одинаковый тип поведения.
На следующий день в качестве свидетеля выступил уже другой эксперт. Он выявил те же признаки аутизма. Макс Визнитцер, детский невролог с интенсивной клинической практикой, преподавал в Университете Case Western Reserve University в Кливленде. Он снова просмотрел все видео.
– Родители пытаются привлечь ее внимание, но мы не видим никакого ответа, – комментирует он. – Нет никакой реакции или признания присутствия взрослых в виде улыбки или чего-то еще.
Этого нельзя отрицать. Я понимал, к чему клонят врачи. Все эти видео впечатляли, но у них был один недостаток: их записали до введения MMR. И Фомбонн, и Визнитцер – свидетели со стороны правительства. На кассетах проставлена дата: запись велась с 25 мая 1995 года, за семь месяцев до вакцинации девочки, по 17 декабря 1995 года, за три дня до введения MMR. Записи были получены по правительственному «ходатайству». Видео были упомянуты в отчете гастроэнтеролога Мишель, нью-йоркского педиатра по имени Артур Кригсман, который работал с Thoughtful House. Адвокаты семьи выступили против просмотра видео в федеральном суде, но специальный мастер, Гастингс, отклонил их протест. Судья с ковбойскими седыми усами был бывшим налоговым юристом и отцом троих детей. Он сказал, что записи «могут предоставить важные доказательства».
Он был прав. Они предоставили. И не только они. Согласно медицинским данным, Мишель не улыбалась до полугода и не садилась самостоятельно почти до года. Окружность головы превышала такой же показатель у 95 % девочек ее возраста, и уже до прививки педиатры отмечали задержку социального и речевого развития, плюс трудноизлечимые запоры. Тереза и не думала винить вакцины до того, как услышала о Уэйкфилде. Лучше всего, как я часто подмечал, работает обратная связь с подтверждением. Родители, особенно матери, слышали его заявления и интерпретировали истории своих детей уже в новом свете.
После фиаско с «избытками опиоидов» в коллективном иске Барра, юристы Терезы отказались от модели детского аутизма на грызунах, утверждая вместо этого, что вирус напрямую атаковал мозг. Но другая сторона парировала, что это обычно приводит к смерти, и указала, что не существует механизма, связывающего аутизм со вспышками кори. Дело провалилось с треском. Прямо как у Барра. Но, как и он, вместе с Кирстен Лимб и их специалистами по коллективным искам, все юристы и эксперты получат оплату из государственных средств (около 300 долларов в час), даже если семьям не достанется ничего, кроме стресса, подозрений и горечи.
