«Энтероколит – это диагноз, действительно воодушевляющий гастроэнтерологов», – объяснил мне один из источников.
В этой статье говорится об «уникальном заболевании» и предпринимается попытка связать его с MMR. Хронический колит был занесен в таблицу для одиннадцати из двенадцати пациентов, а набухшие фолликулы в подвздошной кишке были указаны у десяти детей. В самом тексте кратко поясняется: «Мы описываем картину колита и подвздошно-лимфоидно-узловой гиперплазии у детей с нарушениями развития».
Но всю оставшуюся часть утра вторника и во второй половине дня Дэвис просматривала отчеты своего отдела. И большинство из них не соответствовало таблице в The Lancet. Снова и снова, когда журнал сообщал о «неспецифическом колите», в заключениях патоморфологов высшей категории фигурировали банальные повседневные находки.
«Слизистая оболочка толстой кишки нормального гистологического строения…».
«Минимальная воспалительная инфильтрация. Может быть результатом оперативного вмешательства…».
«Никаких существенных гистологических аномалий…».
«Никаких архитектурных аномалий. Нет увеличения количества воспалительных клеток».
Различия были настолько разительны, что эксперт, приглашенный на слушание, профессор детской гастроэнтерологии Ян Бут, представил в своем отчете шокирующую оценку. На основании того, что он видел (а я слышал из своего кресла), он не мог исключить «научного мошенничества».
«В шести случаях (3, 4, 8, 9, 10 и 12) толстая кишка описана как нормальная или практически нормальная, а в публикации The Lancet в таблицу внесен колит, – написал он в документе, который я получил через сотрудника Уэйкфилда. – В двух случаях (2 и 5) в отчете патоморфолога отмечены незначительные гистологические отклонения, которые представлены в таблице в преувеличенной и неквалифицированной форме». Вот, например, заключение по биопсии Ребенка номер Четыре «самого убедительного» случая, по словам Уэйкфилда. В таблице 1 у него был указан «хронический неспецифический колит» и «лимфоидная гиперплазия подвздошной кишки». Но заключение патоморфолога, зачитанное вслух комиссии (и отдельно проверенное экспертами для моего расследования), соответствовало норме. Патоморфологи не обнаружили патологии.
«I. Слизистая оболочка тонкой кишки с лимфоидным фолликулом.
II–VII. Слизистая оболочка толстой кишки с подлежащей мышечной пластинкой без признаков архитектурных изменений или увеличения количества воспалительных клеток в собственной пластинке. Во многих фрагментах присутствуют лимфоидные фолликулы с зародышевыми центрами. Криптитов или крипт-абсцессов не найдено. Поверхностный эпителий не поврежден. Гранулем, яиц паразитов или самих паразитов не обнаружено.
Заключение: фрагменты из толстой кишки и терминального отдела подвздошной кишки обычного гистологического строения».
Ведущий юрист GMC, Королевский консул, стройная, светловолосая и одетая в черное Салли Смит, попросила Дэвис объяснить свою реакцию, когда она увидела исследование с участием двенадцати детей.
– Каков был ваш взгляд на терминологию, использованную в отношении результатов гистологических исследований в статье The Lancet? Просто когда Вы прочитали статью.
– Меня несколько беспокоило использование слова «колит».
– А что Вы понимаете под этим словом?
Дэвис взяла паузу, чтобы собраться с мыслями:
– Лично я использую термин «колит», когда вижу активное воспаление или набор изменений, которые позволяют предположить конкретный диагноз. И у меня не сложилось впечатление, что у этих детей симптомы то появлялись, то исчезали. Появилось ощущение, будто должен быть четкий паттерн, подтверждающий эту терминологию.
– Итак, вы говорите, что были обеспокоены. В чем заключалась ваша озабоченность?
Еще одна пауза.
– Ну что ж, – она снова остановилась, – как я уже объяснила, меня смутило употребление слова «колит».
Я проконсультировался по поводу диагнозов из папок. И оказалось, что Дэвис не зря беспокоилась. «В настоящих заключениях и у пациентов в целом, – говорит Карел Гебоэс из Catholic University Левена, Бельгия, один из самых уважаемых в Европе специалистов по патоморфологии желудочно-кишечного тракта, комментируя все отчеты, кроме документов американского ребенка, – у меня сложилось впечатление, что в восьми из одиннадцати случаев под микроскопом была абсолютная норма».
Уэйкфилд, однако, хотел найти свой синдром, и он предпринял еще один ход, чтобы получить то, что хотел. Он запросил второе мнение. Он дал показание, что «окончательные выводы» и «окончательные определяющие диагнозы» в таблице 1 были получены не от отделения Дэвис, а от давнего сотрудника медицинской школы. Его звали Амар Диллон, который получил множество кредитов как соавтор Уэйкфилда и разработал «оценочный лист» для биоптатов этих детей.
Но после того как доктор без пациентов закончил давать показания, я получил копии листов, которые, по его словам, принадлежали Диллону. И четыре специалиста из Европы и США сказали мне, что они тоже отражали норму. По сути, Диллон запечатлел ту же картину, что и Дэвис, хотя и выразил свое мнение в виде галочек, а не текстом.
– Это определенно не энтероколит, – комментирует Гебоэс.
– Я действительно поражена, – говорит Паола Домицио, профессор патоморфологии в Queen Mary’s College Лондонского университета.
– Это такие отклонения, которые мы в своей практике полностью игнорируем, – говорит Генри Аппельман, профессор хирургической патоморфологии в Мичиганском университете.
Потом, как это часто бывает, дела пошли еще хуже. Диллон отрицает, что он ставил колит. «Ни в одном из моих оценочных листов не было слова “колит”», – ответил он на мой анализ листов в BMJ, который по какой-то безумной причине перестал называть себя British Medical Journal. «Целью моих оценочных листов не было поставить детям диагноз колита», – сказал он.
Уэйкфилд стоял на своем. Он отрицал любую ошибку. Но изменения подвздошной кишки в таблице 1 тоже были подозрительными. Лимфоидная гиперплазия не рассматривалась на дисциплинарном слушании и не фигурировала в папках. Итак, я направился на восток по Euston Road, в научный отдел Британской библиотеки, и изучил десятки статей и книг на эту тему. Какими бы уродливыми узелки ни казались родителям на мониторе, фолликулы расцениваются гастроэнтерологами как «нормальное» или «доброкачественное» состояние. Они похожи на ткань миндалин, компонент иммунной системы, и иногда «сливаются» в так называемые «Пейеровы бляшки». Их общее количество варьирует в зависимости от возраста и местоположения, причем наибольшее их число у детей обнаруживают именно в подвздошной кишке, прямо возле илеоцекального клапана.
«Похоже, они присутствуют у большинства детей», —
публикуют материал специалисты из Буффало, штат Нью-Йорк, в журнале Gastroenterology в августе 1980 года. Ничего общего с аутизмом или с вакцинами. Бляшки «сейчас становятся более частой клинической находкой, так как улучшилось как рентгенографическое, так и колоноскопическое оборудование».
