Уокер-Смит, конечно, знал об этих бляшках. В 1983 году он сообщил, что набухшие лимфоидные фолликулы в подвздошной кишке (у нейротипичных детей) называются «доброкачественной лимфоидной гиперплазией», которая «часто проявляется у бессимптомных детей». И, какими бы неприятными они ни казались обеспокоенным обывателям, в марте 1994 года он сам редактировал учебник, в котором два эксперта объяснили: «Это настолько распространено, что может быть вариантом нормы у детей».
Однако Уэйкфилд, Уокер-Смит и Марч ничего не рассказали об этом в The Lancet. В заключительном разделе статьи, «Обсуждение», нашлось место для шестнадцати строк о модели аутизма на грызунах, тринадцати строк о теории про витамин В12 и примерно для сорока пяти строк на попытки увязать аутизм и MMR. Ни в одной строке не обсуждалась лимфоидная гиперплазия. В «Источниках» не было ни одной ссылки.
Эти упущения были из ряда вон выходящими. Оплошность? Вряд ли.
Лимфоидная гиперплазия была не просто упомянута в названии статьи, а считалась признаком, определяющим синдром. Более того, в статье ничего не говорилось не только о лимфоидной гиперплазии, но и об отсутствии признаков воспаления в анализах крови детей. Утаивание информации на этом не закончилось. В журнале не было ничего, ни слова об основном гастроэнтерологическом симптоме у детей.
Что за симптом? А что непосредственно связано с состоянием кишечника? Дефекация. Когда я сидел у двери и смотрел на безжалостное потрошение папок, я не мог пропустить отметки: «Выраженный запор», «Тяжелый запор», «Сильный запор», «Хронический запор», «Эпизоды запора», «Его главная проблема – запор». И поехали.
«Мы понимали, что запор – ключевая проблема этих детей со стороны желудочно-кишечного тракта», – признался Уокер-Смит комиссии в июле 2008 года, отвечая из кресла для свидетелей одному из трех своих адвокатов, который мудро выступил против этого еще до обвинения. «Запор является неотъемлемой и фундаментальной частью клинических проявлений», – добавил австралийский профессор. Это было уже и так понятно.
Но зачем опускать «неотъемлемое и фундаментальное» из статьи, которую, в основном, прочтут врачи? Некоторым эти знания могли помочь в уходе за пациентами, например, повысить значимость важной проблемы у детей с отклонениями в развитии, ведь они ее не могут выразить. Тем не менее у специалистов это могло вызвать вопросы и сомнения в обоснованности так называемого «синдрома».
– Запор – полная противоположность тому, что обычно наблюдают у пациентов с воспалительным заболеванием кишечника, – объяснил Бут. – Уэйкфилд утверждал, что он нашел заболевание. Оно было неотъемлемой частью иска Барра. И если у детей, страдающих запором, были зарегистрированы легкие воспалительные изменения, это поднимает вопрос, – продолжил Бут, – не был ли причиной этих изменений сам запор.
Запор? Не MMR? Застой каловых масс, а также истирание поверхностного эпителия кишечника (толщиной в одну клетку как в толстом, так и в тонком отделах) долгое время связывали с воспалением. Действительно, за девять лет до слушания, на встрече в Королевской коллегии хирургов шотландский гастроэнтеролог Энн Фергюсон, которая спрашивала о JABS, также говорила о запорах и «маленьких язвах». Об этом наверняка знал хоть кто-то из тринадцати авторов статьи. Но, надо признать, написал ее один человек. Строго говоря, большинство его коллег не имели права на соавторство, так как не соответствовали критериям единых требований.
Никто из соавторов не был именитым. Трое были стажерами. «В 1996–1998 годах Вам ничего не стоило назваться соавтором», – подтвердил в своем заявлении один из них, патоморфолог Эндрю Энтони. И консультанты были лишь чуточку опытнее. «Я не писал раздел по гистологии», – сказал Диллон в ответ на мой рассказ. Марч (который говорит, что никогда не видел окончательной версии до печати) сказал мне, что «энтероколит» был «ужасным термином» для обнаруженных изменений, в то время как набухшие лимфоузлы были «сильно переоценены».
Действительно, ведь другие авторы вносят поправки к статье перед публикацией, а Уэйкфилд оставил все на свое усмотрение. Марк Береловиц, детский психиатр, который выступал в Атриуме, не только не знал пациентов по номерам, но и заявил, что не согласен с описанием Уэйкфилдом аутизма. «Их симптомы не были поведенческим и не факт, что расстройство было регрессивным», – сказал он. Даже Уокер-Смит не перепроверял утверждения Уэйкфилда. Тот однажды принес «все клинические и лабораторные данные», подготовленные в виде «эталонной таблицы».
– Мы все полагаемся на доверие, – сказал австралийский профессор группе на 24-й день в качестве свидетеля, когда его спросили о статье. – Я доверял доктору Уэйкфилду.
Ого.
– Я прошу прощения? – спросила Салли Смит со своего места в дальнем конце прямоугольника.
– Мы все полагаемся на доверие, – тихо повторил 70-летний педиатр. – Да, я доверял доктору Уэйкфилду.
– В каком контексте вы ему доверяли?
– В общем.
Это был эмоциональный момент. Думаю, все мы поняли, что он имел в виду. Но на горизонте было еще больше эмоций. Следующим в кресле оказался Марч, который рассказал об удивительном событии, о котором Дэвис, Уокер-Смит и Уэйкфилд «ничего не помнят». Давая показания на 113-й день, Марч рассказал о встрече авторов газеты примерно за три месяца до публикации. По его словам, Уэйкфилд принес последнюю версию, и несколько врачей, в том числе сам Марч, Уокер-Смит и Дэвис, а также, возможно, двое младших сотрудников и еще несколько работников отделения собрались в комнате, чтобы еще раз взглянуть на слайды.
Остальные забыли об этом? Или Марч все придумал? Я даже не могу предположить, что более невероятно. Это было примерно через 10 месяцев после того, как последний ребенок покинул Малькольм Уорд, и прошло около трех месяцев с тех пор, как разразилась буря в СМИ по поводу MMR. Уэйкфилд и его наставник Рой Паундер встретились с руководством, Royal Free готовилась к мероприятию в Атриуме. И все же казалось, что по крайней мере кто-то все еще беспокоился о точности таблицы 1.
– Я очень хорошо помню эту встречу, – сказал Марч группе под председательством Сурендры Кумар, семейного врача, с участием Стивена Вебстера, геронтолога, Парималы Мудли, психиатра, Венди Голдинг, педагога, и Сильвии Дин, бывшего главы местного самоуправления. – Я думаю, причина была в том, что доктор Дэвис увидела черновик статьи и задалась вопросом, не может ли гистологическое заключение быть переоценено.
Подумайте об этом. Если бы заключения были «переоценены», что осталось бы опубликовать? Не могли же авторы нервировать журнал, исправляя таблицу 1? Сможет ли Уэйкфилд признать, что он совершил ошибку? Поднимет ли руку кто-нибудь младший по званию, чтобы возразить?
Никому из присутствующих не требовалась докторская степень по психологии, чтобы знать, чего хотел Уокер-Смит. «Проф», как они называли главного врача в кабинете, который заседал в комитетах с профессорами медицины и хирургии, не только получал жирные академические кредиты (которые школа представила на оценку исследований), но и назначил всем детям (кроме американца) мощные противовоспалительные препараты от болезни Крона, которые имели серьезные побочные эффекты.
