– Я уже несколько раз порывалась связаться с вами, – объяснила она, передав мне более ста страниц документов: дневников, электронных писем и записи телефонных звонков, которые свидетельствовали о против доктора без пациентов, что бы ни решило слушание.
И такое решение приняла не одна она. Изучив мои репортажи, некоторые родители позвонили в нашу службу новостей и предложили раскрыть номера рейсов Уэйкфилда из США. Я выслушал про его демонстрацию «отсутствия семейных ценностей» в конференц-отелях. А один человек, которого я называю своим «особым источником», выступил чуть ли не двойным агентом.
– Мне пришлось присутствовать на встрече двух мужчин, – объясняет источник, почему было начато десятилетнее сотрудничество со мной, а именно утечка документов и отчетов из сети Уэйкфилда. – Один был врачом, а другой журналистом. Один из них говорил «белое», а другой «черное». Они оба не могли быть правы. Один из них был честным человеком. И застенчивым.
Я давно знал, что люди Уэйкфилда меня преследуют. Хотя бы потому, что они мне об этом писали. В 3:54 утра, в среду, всего через четыре месяца после моей первой статьи, мой ноутбук просигнализировал о новом входящем сообщении. Оно было от женщины, о которой я никогда не слышал. Ее звали Кэрол Стотт, тогда ей было 47 лет, она имела докторскую степень в эпидемиологии. Барр нанял ее для своего иска, чтобы опровергнуть свидетельства самого выдающегося европейского эксперта по аутизму, профессора сэра Майкла Раттера.
Ее сообщение, состоящее из двух строк, было озаглавлено «Игра продолжается». Оно гласило:
«Проверь меня, говнюк.
Поверь, ты проиграешь».
В течение часа пришло еще пять писем
«Иди ты на ***»… «Понял, дерьмо? Проверь меня»…
«Тупица»… «Воткни все это себе известно куда, говнюк».
В 9:34 утра, ведь я все еще не ответил, мне прилетело:
«Ну ты немного медленный на восприятие… ***дюк».
Она не скрывала своей злобы. Наоборот, хотела, чтобы я ее прочувствовал. Женщина была главным нападающим Уэйкфилда.
«Мы называли Стотт “полковником”», – сообщил мой специальный источник. «Она стояла за всем этим и была ключевым членом команды».
Пять месяцев спустя Стотт запустила сайт, а через год начала подготовку к слушанию GMC, породив собрания, на подобных которым я задавал вопросы Троуэру. В «конфиденциальном» электронном письме восьми сотрудникам, включая Мисс номер Шесть, она написала, что их людям приходит рассылка, «возможно, финансируемая Thoughtful House.
Я не знаю, где Уэйкфилд брал на это средства, но у Стотт не было недостатка в деньгах. Согласно документам Совета по юридической помощи, судебный иск Барра принес ей 100 тысяч фунтов стерлингов в качестве гонорара. А Уэйкфилд (который назвал ее своим «дорогим другом») причудливо обозначил ее «приглашенным профессором» в свой техасский проект со счетами в его организации Visceral. Дальнейшие выплаты Стотт составили почти 200 тысяч фунтов стерлингов.
«Группа», как называла Стотт тайное общество, которым руководила ради удовольствия Уэйкфилда, называлась «Новая инициатива по аутизму». Она была открыта только для тех, за кого поручился один из участников. Группа была частью общественной кампании под названием Cry Shame с сайтом, зарегистрированным Мисс номер Шесть за два месяца до слушания.
Сначала я предположил, что это была идея Мисс номер Шесть. Конечно, в ее списке врагов я занимал почетное первое место. «Единственная организация, в которую она не обратилась, чтобы смешать тебя с дерьмом, это Лига защиты кошек», – вспоминает мой специальный источник о сотнях часов, которые мать потратила, жаловавшись редакторам, судьям, политикам, руководителям больниц, и всем, кто может хоть как-то ограничить мне доступ к информации.
Однако, по мере поступления документов от моего тайного сотрудника, я понял, кто дергал за ниточки. В группе были люди без детей с отклонениями в развитии. Матери были не управляющими, а, скорее, управляемыми. За Cry Shame и скрытой за этим инициативой стояли ночная писательница Стотт и адвокат Мисс номер Два, Клиффорд Миллер, ядовитые, как пара тростниковых жаб. Там, где Стотт действовала напрямую, Миллер более искусно хитрил, подстраиваясь под новую эпоху информации. Втайне он управлял анонимным сайтом, «Безопасность детского здоровья», выдавая заведомо ложные факты, чтобы другие уловили их и начали повторять. Заявляя, что предоставляет родителям «надежную информацию о безопасности здоровья детей», он просто-напросто клеветал на меня. Например, утверждал, что я «сочинял» статьи в Sunday Times, что позиция редактора Джона Уитроу «выглядела несостоятельной» и что я признал свои же статьи «домыслами».
Среди уловок, которые он использовал для усиления своего влияния, было размещение в сети комментариев от своего имени, Клиффорда Миллера, со ссылками на анонимно опубликованные им материалы, как будто тем самым он оказывал посетителям страницы независимую поддержку. На различных сайтах, от Eco Child’s Play до Advances in the History of Psychology, он писал: «Оказывается, это выдумал журналист Брайан Дир», что сопровождалось ссылками на его собственное онлайн-творение. «Сайт “Безопасность детского здоровья” получил широкое признание как надежный источник», – заявлял он.
Шафер наслаждался этим в Сакраменто, распаляя своих читателей по всей Америке. А 53-летний Миллер пошел дальше: он не только распространял ложь о том, что я работал с фармацевтической промышленностью, но и что он «может доказать» факт платежей за мои истории.
Мой источник передал и другие документы. Помимо Стотт и Миллера, Мисс номер Два и номер Шесть, в игру вступили мужчина по фамилии Стоун, женщина по фамилии Стивен и сам Уэйкфилд, когда ему это было удобно. Когда гигантские слушания в медицинском совете приближались к своей кульминации, они заставили свои войска выступить.
В течение многих лет Уэйкфилд нанимал специалистов по связям с общественностью, чтобы максимально повысить эффективность своей кампании. Теперь, на деньги американцев, он нанял человека по имени Макс Клиффорд, седовласого миллионера и известного британского публициста, чтобы распространять губительную клевету. Чтобы подогреть аппетит Макса, Стотт привела его на слушание, а затем проинструктировала внештатного репортера (который сказал мне, что встречался с Уэйкфилдом в офисе Макса Клиффорда) подготовить разоблачение обо мне. «Возмущения в СМИ заставят их действовать», – пообещал Уэйкфилд Стотт и Миллеру в электронном письме, означающем, что наступление разрешено.
Среди их оружия было три письма, которые они написали против меня. С заголовком «Конфиденциально: окончательный текст» они должны были быть отправлены родителям (но только тем, кто считался «адекватными»), чтобы те отправили рассылку по почте в различные органы (включая моих работодателей и столичную полицию) с целью положить конец моей карьере. Каждое письмо начиналось словами «Я являюсь родителем ребенка» и обвиняло меня (согласно юридической комедии Миллера) в различных «преступных» действиях: что я «помогал и подстрекал, консультировал, сводил с ума или участвовал в сговоре» в «преступно незаконной» и «подпольной» деятельности, например, в получении медицинских карт. «Мне сказали, что это были огромные суммы денег от фармацевтических компаний», – сказал мне их знаменитый публицист позже, когда мы разговаривали по телефону, еще до того, как он был арестован за преступления на сексуальной почве и приговорен к восьми годам тюремного заключения.
