Репортаж Купера попал в точку, как стрела из арбалета. Она задрожала, попав в яблочко. Следующие три дня мы с Годли катались по лондонским бюро, в то время как пресса трубила об этой истории по всей планете. В мою поддержку по всему было выпущено множество резких статей на обложках: от Wall Street Journal до New Zealand Herald, от Toronto Star до The Australian.
The New York Times была среди многих, кто удостоил меня чеками от редакции:
«Теперь British Medical Journal предпринял экстраординарный шаг, опубликовав обширный отчет Брайана Дира, британского журналиста-следователя, который первым выявил недостатки статьи и поставил под угрозу свою репутацию».
Влияние этой публикации было определено в ходе исследования две недели спустя. По данным опроса, 47 % американцев – почти 145 миллионов человек – знали о вердикте BMJ. «47 % – это огромное число и это относительно новая вещь, поэтому замечательно, что столько народу слышало об этом», – прокомментировал социолог. Вот это результат, как говорю я, старомодный журналист. И в последующие месяцы я был приглашен со своей презентацией на множество мероприятий.
Первое было организовано Канадским фондом журналистики, который в феврале того же года попросил меня провести неделю в Торонто: городе, в котором родился Уэйкфилд. В дополнение к моим лекциям был ужин в колледже, шоу, встреча с советом директоров Globe & Mail и еще одна с национальной вещательной компанией.
«Я пожал руку Брайану Диру» – написал в Twitter проницательный молодой человек из Университета Райерсона после обширной, многолюдной лекции о журналистских расследованиях – Это как встретиться с Мадонной для идиотов».
И все же, несмотря на хорошо выполненную работу, я чувствовал, скорее, меланхолию, чем удовлетворение. Все было правильно, мое расследование говорило правду. Но если бы я доказал, что вакцины вызывают аутизм, всплеск был бы гораздо больше. Невзирая на всю пользу, которую могли получить от этого дети, расследование не оставило значимый след в истории.
«Это что-то новое? Это правда? Есть ли это у нас? Прочитать все об этом. Эксклюзивный материал».
И тут же, в самом центре столицы Канады, на заваленном снегом февральском тротуаре, я решил пропустить ужин, планируя побороть свое нарушение биоритмов просмотром фильма в Holiday Inn. Затем минут двадцать я шел по улице, размышляя о вечере Уэйкфилда четверть века назад, когда он искал причину болезни Крона. Если бы я купил пинту Гиннесса, может быть, в пене знаменитого ирландского черного напитка, я тоже смог бы найти свою большую идею. Когда я учился Уорикском университете, мы пили Гиннес в баре под названием Frank’s Bar: 15,5 пенсов за пинту. Но повзрослев, я обнаружил, что это вызывает у меня несварение желудка, и моим любимым алкоголем стал бурбон. Нет ничего невозможного, если выпить достаточно бурбона. И если после парочки стаканов у вас возникнет вдохновение, остается надеяться, что навредите вы только себе.
Наедине с пинтой Гиннесса морозной ночью в Торонто?
Ну уж нет. Пошел я спать.
Реванш
28. Хуже некуда
Британцы известны своими постоянными извинениями. «Прости» кажется самым естественным словом для этого народа. Например, по результатам одного из опросов было обнаружено, что британец с большей вероятностью заявит о своей вине, чем американец, даже если он невиновен.
На слушании, по результатам которого Уэйкфилд лишился медицинской лицензии, он постоянно извинялся. «Извините, не могли бы Вы точно сказать страницу?» – спрашивал он. Или: «Простите, я не могу вспомнить». В ту самую апрельскую среду, когда он, наконец, признал, что настороженность родителей по поводу MMR была критерием включения их детей в исследование, опубликованное в The Lancet, он употребил это слово четырнадцать раз.
Но, по существу, Уэйкфилд ни о чем не сожалел. Он не чувствовал ни вины, ни стыда. Даже когда ему продемонстрировали письмо, которое доказывало, что его исследование было заказано Советом по юридической помощи, он все отрицал. По словам Уэйкфилда, он «общался только с бухгалтером». Свидетелей он не вызвал. Ни родителей, ни соавторов, ни коллег, ни поклонников. И после того, как одна из матерей, Мисс номер Двенадцать, дала показания в пользу обвинения, его главный адвокат Киран Кунан поднялся и сказал: «Вопросов не имею».
Когда было опубликовано разоблачение, Уэйкфилд пошел на уступку. Читатели заметили, что «аномальные лабораторные тесты», которые он перечислил в таблице 1, на самом деле были нормой («Эти ошибки не повлияли на выводы», – ответил он). Тем не менее единственное, что он признал в моих доказательствах, это то, что на видео о покупке крови на праздновании детского дня рождения действительно был он.
«Мистер Дир подозревает меня в мошенничестве, тем самым утверждая, что образованный врач и исследователь с хорошей репутацией внезапно начал подделывать данные для собственного обогащения», – заявил он в 58-страничной жалобе на мои репортажи в Sunday Times. Кстати, от жалобы он отказался после того, как я потребовал судебный иск. «Представление о том, что любой исследователь может обрабатывать данные тем способом, который ему удобен, и это ускользнет от внимания медицинского сообщества, – явная несуразица».
В ответ на мою серию статей «Секреты паники об MMR» он повторил обвинение. «Мошенничество было, но не со стороны меня или моих коллег, а со стороны Брайана Дира и British Medical Journal, которые придумали всю эту историю, чтобы меня дискредитировать», – сказал он. Традиционный британский подход мог бы его спасти. Целью слушаний и предметом моего расследования не было определить, вызывают ли вакцины аутизм. Он мог появиться на Euston Road или на Бруклинском мосту и признать все «недоразумения», «ошибки» и «промахи». Он мог соблюсти правила этики и деонтологии. А потом GMC, после некоторого перерыва, вполне мог принять решение о восстановлении его лицензии.
Но он просто был не способен на такой поступок. Извинения? Помилуйте, не в его характере. Вместо этого он решил бездоказательно заявить, что его «подставила фармацевтическая промышленность». Обвинил СМИ, особенно магната Руперта Мердока, чья семья контролировала в Великобритании издание Sunday Times (а также Fox News, которое много писало об Уэйкфилде). Очернил судей, включая «кого-то очень высокопоставленного» в Техасе. Он даже оскорбил GMC (в который входили два старших специалиста из сторонних медицинских организаций), заявив, что их деятельность направлена на «дискредитацию» врачей, исследующих безопасность вакцин. Короче говоря, он искал утешения в статусе жертвы. К нему были беспощадны таинственные «они». «Заговор с участием правительства, СМИ и индустрии, ведь все они хотели такого результата, – заявил Уэйкфилд в интернете. – Против них был один я. Обвинить исследователя в мошенничестве занимает 30 секунд, а чтобы исправить это, потребуется целая жизнь. И они это знают».
