– Потанцуем? – Я протянул руку Ариэтт.
Супруга вложила свою теплую ладошку в мои пальцы, и мы тоже закружились по залу.
– Все хорошо? – шепотом спросила Ари.
– Да, Джеф с нами.
– Хоть что-то радует. – Супруга отыскала взглядом брата. – И почему Стеф такой упрямый?
– Потому что он эо Тайрен. – Я тихо рассмеялся. – Вы все такие. И ты, и Нэйт, и он.
– Да ладно тебе! – возмутилась Ариэтт.
– Истину говорю.
Любимая сделала вид, что обиделась, но на самом деле, конечно, это было не так. Да и я сказал правду. Упрямство у них семейное. И с каждым очень трудно договариваться. Зато никто не отступает от своего слова. Поэтому я надеялся, что Стефан не станет нам мешать, раз уж обещал.
Глава 24
Макс
– Тебе нельзя возвращаться в Тассет!
Я слышал эту фразу от всех, кто считал, что может вмешиваться в мою жизнь. От родных и едва знакомых. От Кристин, Генриха, Эжена, Деи, Ариэтт, даже Нэйтона, который обычно не удостаивал меня советами. Когда они отправили отговаривать меня Дилана, я просто рассмеялся ему в лицо. Можно подумать, они открыли большой секрет, а сам я не подозревал, что никогда больше не должен пересекать границу Эвассона. Возможно, так бы и было. Время лечит. Оно постепенно стирает все, что наболело, штрих за штрихом, и в какой-то миг ты понимаешь, что снова можешь дышать. Так было и со мной. Около года после приезда в Эвассон я метался среди улиц и домов, не находя себе места, и только безумное терпение Кристин и Генриха, которые стали для меня почти родителями, позволило мне вернуться к жизни. В какой-то момент я перестал метаться и осознал: это бессмысленно. Все, что я делаю. Бессмысленно и глупо, потому что прошлого меня больше нет. Я стал другим. Этому другому нет необходимости прятать лицо за волосами. Нет смысла отводить взгляд, когда с ним говорят. И уж, конечно, не нужно молчать, когда хочется кричать во весь голос.
Когда я успокоился, выяснилось, что жизнь не прекратилась. Время не перестало бежать от того, что я в нем потерялся. Нет, наоборот. Оно будто ускорилось – и все переменило. Моими друзьями стали люди, которых я считал врагами. Я мог прийти на ужин к Дее и Нэйтону, не опасаясь, что Нэйт спустит меня с лестницы. Обсудить с ними вопросы, касавшиеся моей учебы, а потом и работы. Посмеяться. С Диланом было сложнее, но постепенно я привык и к нему. У него была замечательная семья, и мне нравилось возиться с его детьми. А когда у меня в руках очутился диплом, а у Дилана стало на двух малышей больше, меня стали приглашать в гости куда чаще – хороший доктор нужен всем. Особенно младенцам, которые не могут пожаловаться, что у них болит, а моя сила позволяла это определить. И Дилан перестал глядеть на меня волком. О семье Айлеров и речи не шло – я будто всегда с ними и жил. Эжен вообще оказался отличным парнем, и, когда его родители решили сделать меня официально частью их семьи, он был только «за». Все наладилось, успокоилось, только…
Хайди снилась мне. Упорно, постоянно. Снился ее голос, запах кожи, улыбка. Мне не хватало ее до одури. Я ненавидел ее и желал вновь увидеть. Понимал, что она сломала меня, как надоевшую игрушку, и хотел убедиться в том, что могу посмотреть на нее и не умереть от боли. Временами вроде бы отпускало, но потом все возвращалось снова. Я не любил ее больше, нет. Изначально это была болезненная зависимость, а не любовь, и теперь мне стало это понятно. Особенно когда смотрел на Генриха и Кристин, Эжена и Ари, Нэйтона и Дею. Вот так выглядит любовь. Но в ней не должно быть места унижению, боли, страху.
И все-таки, как врач, я мог сказать: от зависимости нелегко излечиться. Вышибить клин клином у меня не получалось. Пару раз я пытался завязать отношения, но все заканчивалось очень быстро. Видимо, Хайди действительно что-то во мне сломала, и восстановить не получалось. А после снов, в которых мы были вместе, хотелось выть и рвать на себе волосы. Если бы рядом не было моих близких, я бы сошел с ума. Но постепенно и это состояние изменилось. Я не забыл о ней, нет. Но пришло понимание необходимости излечиться. Любой ценой. А еще я пару раз слышал, что Хайди и сама тяжело больна. Возможно, я мог бы… Мог бы излечить и ее. Правда, я не лечил души, только тела. И все же хотел попытаться.
Зачем я поехал с Эженом в Тассет? Все просто. Мне нужно расставить точки, чтобы жить дальше. Многоточия – это глупо и больно. Я был готов к тому, что Эжен откажется от моей компании. Когда собирались ехать Дея и Нэйт, даже не заикался, что хочу сопровождать их, ведь заранее знал ответ. Нет. Ни Дея, ни Нэйт никогда не разрешили бы мне пересечь границу Тассета и Эвассона. А Эжен разрешил. Он понимал, зачем мне это нужно. Он всегда слишком много понимал. Просил только не делать глупостей, и я не собирался их делать.
Я не пытался сам увидеться с Хайди. Во-первых, было много дел – я неожиданно оказался вовлеченным в процесс переговоров. Тассет упирался, Эжен и Эвассон в его лице наседал. Что из этого выйдет? Хотелось бы знать. Во-вторых, если бы я попытался явиться к Хайди в гости без приглашения, это могло бы принести неприятности Эжену, а я меньше всего на свете хотел этого. Поэтому просто ждал удобного случая, который позволит мне осуществить задуманное. И он представился.
О супруге Хайди я знал мало. Видел его на свадьбе, да. Он казался влюбленным и довольным жизнью, но, как оказалось, не все так просто, и Джефри руководил сопротивлением Тассета. Зачем ему Хайди, я сначала не понимал. Уже потом осознал, что это удобно: Джефри получил место в президиуме, руками Хайди продвинул несколько законопроектов и теперь мог прикрываться своим статусом от любых нападок и подозрений. Нэйт проговорился как-то, что Джеф оставил Хайди без ай-тере – а значит, без магии. Жестоко? Да. Но и она всегда поступала жестоко. Не было ничего, что могло бы остановить Хайди на пути к цели. Будь то родные, друзья. А любить… Любить она не умела, и зря я ждал от нее хоть какого-то намека на чувства.
Поэтому и на праздник в доме Джефа я собирался со смешанными чувствами. С одной стороны, радовало, что моя цель так близка, а с другой… Что мне принесет эта встреча? Не сделаю ли я хуже? Может, все были правы и я зря приехал в Тассет? Нет, не зря. Я могу пригодиться посольству как целитель. Тассет опасен, а мой тип магии встречается не так часто. И если я могу оказаться полезным, значит, должен быть с друзьями. А вот встреча с Хайди…
Глупое сердце билось быстро-быстро, когда мы входили в особняк, в котором прошли два года моей жизни. Это место изменилось, но ощущения, когда переступил порог, остались теми же: страх и боль. Я прогнал все воспоминания, а сейчас они вернулись и напомнили: вот она, отправная точка всех страданий. И любви. Потому что тогда я действительно любил Хайди. Что бы ни говорили Генрих и Кристин – любил, пусть и до одержимости.
А слуга уже проводил нас в бальный зал. Казалось, внутри ничего не осталось прежним. Прошлое было стерто, и лишь стены дома помнили все, что в нем происходило.
В зале играла музыка. Эжен на миг замер на пороге, отыскивая глазами хозяев дома. А я их увидел раньше, чем сделал вдох. Хайди стояла рядом с супругом. В последний раз мы встречались в день ее свадьбы пять лет назад. Пять лет… Они изменили ее почти до неузнаваемости. Черты лица стали резче. Раньше, несмотря на жесткий характер, внешне Хайди умела казаться милой и привлекательной, а сейчас лицо будто отражало то, что царило внутри. Оно стало набором резких линий: губы, скулы, глаза. Хайди похудела, стала выглядеть старше. Пять лет назад ей никто бы не дал тридцать один год. Максимум – двадцать пять. А сейчас она будто не старалась скрыть настоящий возраст. И он был ей к лицу, что уж там. Она чуть повернула голову, скользнула взглядом по Эжену и Ариэтт. Кажется, даже не узнала. Неужели ее болезнь – не выдумки? Потом взглянула на меня – и вдруг потеряла сознание.
