– Да.
– А как тебя зовут, капитан?
Я киваю и снова подталкиваю ее локтем, на этот раз двигаясь вместе с ребенком. Ей приходится последовать за мной.
– Меня зовут Эш, – говорю я, хотя бы для того, чтобы заставить ее двигаться.
– Я Мелли, – говорит она. А потом начинает шептать, внезапно сжав мою руку: – На лодке есть Серебряная.
– О, мне это известно, – бормочу я, вырывая свои пальцы из ее ручки.
Я вижу, что принцесса Пьемонта сидит на скамейке и с ленивым видом наблюдает за происходящим. Она смотрит на нас из-под ресниц, притворяясь, что ей совершенно плевать, что здесь происходит. Хорошая тактика. Очень умно.
– Почему ты пустил ее на корабль? – продолжает маленькая девочка, не беспокоясь о том, что нас могут услышать остальные присутствующие на палубе – или подслушать кто-то другой.
Риетт усмехается мне со своего места на палубе, продолжая работать с шестом. Я морщусь в ответ. Почему-то крысиные дети всегда тянутся ко мне, и почему-то я продолжаю им это позволять.
– По той же причине, по которой я пустил тебя, – я отвечаю коротко и грубо.
«Просто не мешай мне работать, малышка».
– Они опасны, – шепчет она в ответ. – Они мне не нравятся.
Я даже не стараюсь говорить тише. Пусть Серебряная принцесса меня слышит.
– Мне тоже.
Одна из Красных матерей, побледнев, благодарно тянется к дочери, когда я толкаю к ней девочку. У нее коротко остриженные волосы пшеничного цвета.
– Прошу прощения за Мелли, сэр, – говорит она, прижимая ребенка к себе. Не из страха, а из уважения. – Сиди спокойно.
Я коротко киваю. Не в моих правилах ругать пассажиров – в особенности тех, кто спасается от гражданской войны.
– Просто не путайтесь под ногами и не залезайте в трюм.
Другая Красная мать тепло улыбается, крепко прижимая к себе своего маленького мальчика.
– Конечно, сэр.
Это «сэр» все еще так мне непривычно. Хотя это моя лодка и моя команда, и я честно работаю на своей реке, я никогда к этому не привыкну. Так странно слышать такое обращение от двух взрослых женщин. Даже если это правда. Даже если я этого заслуживаю.
Отойдя от пары, я прохожу мимо принцессы. Она все еще сидит, развалившись на скамейке, и занимает больше места, чем следовало бы. Серебряная поднимает подбородок, окидывая меня изучающим взглядом. И от мыслей о неадекватности или недостойности не остается и следа. Если и есть кто-то, кто не заслуживает моего уважения, так это Серебряные.
Я напрягаюсь под ее пристальным взглядом, и вся моя сердечность исчезает.
– Когда обед, Эш? – спрашивает она, лениво постукивая рукой по скамейке. Другой рукой она прикрывает глаза от палящего летнего солнца.
«Эш».
Красная девочка ощеривается раньше, чем это успеваю сделать я, и перегибается через одну из своих матерей.
– Он капитан, мисс, – говорит она дрожащим голосом.
Даже не представляю, какой храбростью нужно обладать, чтобы в принципе заговорить с Серебряным, не говоря уже о том, чтобы его поправлять.
Когда-нибудь она станет прекрасным килевым капитаном.
Мать быстро успокаивает ее, возвращая на место.
Я немного сдвигаюсь, скрывая ребенка из поля зрения Серебряной своим телом, на случай, если она обидится.
Но она не двигается, ее внимание полностью сосредоточено на мне.
– Мы едим на закате, – спокойно говорю я ей.
Она кривит губы.
– Обеда не будет?
На скамейке одна из Красных матерей медленно переминается с ноги на ногу, скрывая из поля зрения свой рюкзак. Конечно же, у них хватило ума запастись провизией для путешествия.
– Когда я сказал «мы», я имел в виду свою команду, – говорю я Серебряной. Каждое мое слово острое как нож. – Ты не взяла с собой еду?
Она продолжает стучать по палубе, но не сжимает руку. Я чувствую тяжесть пистолета на своем бедре. Вряд ли отчаявшаяся Серебряная, покидающая свою родину, нападет на нас из-за еды, но сохранять бдительность будет не лишним. Серебряные не привыкли к отказам и плохо переносят трудности.
Она морщится, показывая белые ровные зубы. Слишком идеальные, чтобы быть естественными. Должно быть, она выбила их и отрастила новые у целителя кожи.
– Конечно, моя ставка покрывает плату за питание.
– Это не входило в первоначальные условия сделки. Но если хочешь, можешь заплатить за еду, – говорю я. Она платила за скорость, тишину и отсутствие вопросов. Не за еду. И, несмотря на то, сколько денег она отдала, я могу торговаться. А она – нет. – Это хороший вариант.
Она не отрываясь смотрит мне в глаза, но одна из ее рук касается кошелька с монетами, висящего у нее на поясе. Она взвешивает оставшееся золото, прислушивается к тонкому звону металла. Там не несущественная сумма. Но все равно она не решается заплатить, даже чтобы прокормить себя.
Принцесса экономит деньги. На будущее. На случай, если столкнется с чем-то похуже. Готов поспорить на весь груз в моем трюме, что Ворота – не конечная точка ее путешествия. Как и когда она только вступила на мою палубу, я заинтригован.
Выражение ее лица меняется, теперь оно не выражает совершенно никаких эмоций. Она фыркает, и у меня возникает ощущение, что меня прогоняют, как придворного или слугу. Один из ее пальцев дергается, как будто вспоминая желание отмахнуться от бесполезного Красного.
– Причалите где-нибудь на этом участке Огайюса? – спрашивает она, поворачивая голову, чтобы осмотреть сторону реки под владением Свободных земель, тот, на котором у Озёрного края и Серебряных королей нет власти. Лесные массивы погружаются во тьму даже в лучах утреннего солнца. Ее вопрос и интерес озадачили меня лишь на секунду.
«Принцесса Лириса отправится на охоту, чтобы добыть себе еду».
Я снова изучаю ее, теперь, когда на ней больше нет того пальто. Ее одежда сшита так же хорошо, как и ее ботинки. Она одета в темно-синюю форму. Никаких драгоценностей, никаких украшений. Нет оружия, так что дичь она будет добывать при помощи своих способностей. Я знаю, что благородные Серебряные воины обучены воевать так же, как и солдаты, обучены сражаться друг с другом ради спорта и гордости. И мысль о том, что на моей лодке есть настолько сильный их представитель, сильно меня беспокоит.
Но не настолько, чтобы отказаться от ее денег. Или перестань враждовать с ней.
Я делаю шаг назад, резко ухмыляясь. Ее глаза сужаются.
– На причал встаем послезавтра, – говорю я.
Одна из ее рук метнулась вниз, и между ее пальцами блеснула золотая монета. Я ловко ловлю ее, наслаждаясь собственным триумфом и ее плохо скрытым презрением.
