Однако пинию не окружала аура сказочного чуда. Наоборот, несмотря на изумрудный блеск, несмотря на то, что рост лишайника только начался, не вызывало сомнений, что дерево поражено раком и метастазы стремительно расползаются.
Вергилий не подошел к пинии, остался на плитах дорожки, настороженно наблюдая за Молли и Нейлом.
И Молли разделяла тревогу овчарки. Она не прикоснулась к лишайнику, опасаясь, что он перескочит на кончик пальца, а потом начнет колонизировать человеческое тело с той же эффективностью, что и ствол дерева.
С другой стороны дорожки росла такая же пиния, и даже при столь тусклом освещении Молли видела изумрудное свечение лишайника и на том дереве.
Вергилий повел их на крыльцо, к входной двери.
В доме не горели ни свечи, ни масляные лампы, ни фонарики. В окнах отражался лишь пурпурный свет, пронизывающий густой туман.
Войдя без стука, они могли стать мишенью, получить пулю или заряд дроби.
Однако если детям, находящимся в доме, уже грозила опасность — со стороны Майкла Рендера или чего-то еще менее человеческого, — то, объявив о своем появлении, Молли и Нейл могли эту опасность только увеличить.
Дилемма разрешилась, когда щелкнул, открываясь, замок входной двери.
Инстинктивно они отступили на шаг и разошлись в стороны, чтобы их не увидели из глубины дома.
Вергилий не сдвинулся с места.
Дверь мягко распахнулась внутрь. Пусть света катастрофически не хватало, Молли увидела, что в маленькой прихожей никого нет, словно дверь им открывал призрак.
Но дальняя от двери половина прихожей осталась темной, как змеиная нора.
Чтобы предоставить Нейлу возможность держать помповик обеими руками, фонарик достала Молли.
Впрочем, Вергилий смело вошел в прихожую еще до того, как Молли включила его.
С крыльца она осветила темную часть прихожей узкий стол, на нем две вазы. Закрытая дверь в дальней стене. Угрозы она не увидела.
Хотя все собаки в ту ночь вели себя на удивление странно, хотя Вергилий просто поразил ее, принеся розу и поняв, какую задачу поставила перед собой Молли, для того, чтобы войти в незнакомый дом без приглашения и не объявляя о своем приходе, требовались крепкие нервы и абсолютная уверенность в том, что на собаку можно положиться. На тот момент Молли одолевали сомнения и в первом, и во втором, колебался и Нейл.
Словно реагируя на их заминку, Вергилий повернул голову, окинул Молли золотистым взглядом. Молли показалось, что это не обычный блеск глаз в темноте, характерный для животных, а еще один уникальный феномен этой ночи. Глаза светились не отраженным светом, нет, сияние шло изнутри, чудесное, сверхъестественное сияние.
И, зачарованная этим собачьим взглядом, Молли отбросила все страхи и тревоги. Нет, сомнения, конечно, оставались, от них пересохло во рту, но она собрала слюну, сплюнула. А потом переступила порог, вошла в дом.
Нейл последовал за ней, и когда они оба оказались в прихожей, перед закрытой дверью в дальней стене, входная дверь мягко закрылась. Без единого дуновения ветра.
Молли охватил страх, но она не повернулась, не бросилась к входной двери, чтобы открыть ее и выбежать из дому. Она знала: именно этого от нее и ждут, именно этого и хотят от нее добиться, а кто или что, значения не имело. Если бы ей пришлось отступить, она хотела бы сама выбрать момент отступления, не могла допустить, чтобы момент этот выбирали за нее.
Вергилий обнюхал закрытые двери и открытые арки по правую и левую руку.
Стенной шкаф в прихожей подозрений у овчарки не вызвал. Молли тем не менее открыла дверь, а Нейл раздвинул висящие в шкафу пальто стволом помпового ружья.
Хотя Вергилий не проявил интереса к кабинету (с задернутыми шторами там царила чернильная темнота), Молли включила фонарь и осмотрела комнату. Тени разбегались от луча, но только тени мебели.
У арки, ведущей в гостиную, овчарка коротко взвизгнула, выказав признаки тревоги.
Аметистовый свет туманного утра только прижимался к окнам, ничего не открывая, но Молли встревожила реакция собаки, потому что она тоже услышала посторонние звуки: шелест, шуршание, шорохи.
Свет фонаря отразился от стекол, укрывавших от пыли картины на стенах, от керамических абажуров настенных ламп, хрустальной вазы, зеркала над каминной доской, потухшего экрана телевизора.
Нейл вел ствол помповика за лучом фонаря, но так и не нашел, во что стрелять.
Шуршание усилилось и доносилось уже со всех сторон.
С ушами торчком, поджав хвост, пес завертелся на месте.
— Стены, — догадался Нейл, и, посветив фонарем, Молли увидела, что он прильнул ухом к штукатурке.
Она и Нейл стояли по обе стороны арки. И Молли тоже наклонилась к стене.
Человек с острым слухом сразу бы понял, что слышит не шуршание, а скорее дребезжание, гудение, как будто туча обезумевших летающих насекомых или стая птиц колотится крылышками об стену с обратной стороны.
Глава 34
Те же звуки, доносящиеся из стен, может, и с потолка, они слышали и в коридоре, и в столовой. Бесчисленные крылья, то ли в перьях, то ли мембранные, терлись о твердую поверхность и друг о друга.
Молли направляла луч фонаря на решетки, закрывающие вентиляционные каналы, но за прутьями ничего не трепыхалось, не старалось выбраться наружу. Туча, или стая, неведомо чего еще не проникла из пространства между стенами в систему вентиляции и обогрева.
Впрочем, сам дом уже стал инкубатором, гнездом чего-то более отвратительного и наверняка куда более опасного, чем пауки или тараканы. Молли не хотела находиться в доме, когда легионы этой мерзости нашли бы выход из своей штукатурно-деревянной тюрьмы.
Отважный Вергилий, конечно, боялся обитателей межстенного пространства, но, не собираясь бежать, вел их к двери в дальнем конце коридора. Она была закрыта, но открылась, как и входная, подчиняясь невидимой руке.
За дверью находилась кухня, чуть освещенная пурпурным утром. С пистолетом в одной руке и фонарем в другой, Молли следом за псом переступила порог, даже осторожнее, чем входила в дом, а потом бросилась вперед (Нейл не отставал ни на шаг), потому что услышала детские крики.
Мальчик девяти или десяти лет стоял у кухонного стола. Вергилий напугал его, и он замахнулся шваброй, словно бэттер, готовящийся отбить мяч. Этим же жалким оружием он собирался бороться и с теми тварями, которые могли вырваться из стен, пчелами, летучими мышами или какими-то другими чудищами с другого конца Галактики.
За столом сидела девочка лет шести, подобрав ноги под себя, словно боялась, что эти гудящие орды вылезут через щели в полу. Лишних тридцать дюймов высоты могли хоть как-то ее защитить.
— Кто вы? — спросил мальчик. Ему хотелось, чтобы голос звучал твердо, но, конечно же, он не смог изгнать из него дрожь.
