— Держитесь подальше от чаши со святой водой, даже не смотрите на нее, — предупредила она, надеясь, что темнота скроет от детей это отвратительное зрелище, которое намертво впечаталось ей в память.
Но воспоминания Молли, пусть руку она увидела только что, были неполными. Она подозревала, что упустила какой-то очень важный момент, связанный с этой рукой.
Однако не повернулась к чаше со святой водой, не направила на нее фонарь, чтобы разобраться до конца. Потому что в юго-восточном углу нефа увидела двоих мужчин и троих детей, стоявших около ризницы. Свечи давали достаточно света, чтобы даже с такого расстояния заметить, как все они испуганы. Судя по пассивности их поведения, оружия у них не было и они ожидали появления не людей, таких же беженцев, как и они, а штурмовиков с другой планеты.
И тут же Молли сообразила, что эти пятеро стоящие среди свечей, не видят ни ее с Нейлом, ни двоих детей, ни Вергилия. Примыкающая к нартексу часть нефа куталась в темноте, поэтому они могли заподозрить, что в дверь вошли те самые штурмовики. Вот почему, двинувшись по центральному проходу, она дружески с ними поздоровалась, после чего назвалась сама и представила им Нейла.
Но все пятеро продолжали молчать, парализованные страхом. Возможно, по собственному опыту, накопленному этой ночью, они знали, как легко можно нарваться на обман и доверять можно только собственным глазам, да и то не всегда.
Свечи, даже в таком большом количестве, не могли разогнать темноту в той части нефа, где стояли скамьи для паствы. И лиловый свет, который проникал сквозь цветные окна-витражи, не мог стать серьезной угрозой темноте.
Шагая по проходу следом за Вергилием, Молли услышала тихий голос, вроде бы произносящий молитву «Отче наш». Еще один голос вроде он молился Деве Марии.
Молли поняла, что и другие люди укрылись в церкви Святой Перпетуи, в критической ситуации обратившись за защитой к Богу. Направляясь в Черное Озеро, она полагала, что многие именно так и поступят. Прихожане сидели по одному и по двое, темные силуэты в темноте.
Она не стала беспокоить их, отрывая от молитв и размышлений о вечном, лучом фонаря, уважая их право побыть в церкви наедине с Богом.
Когда она добралась до широкого поперечного прохода между первой скамьей и ограждением алтаря, пол под ногами содрогнулся, раздался треск, который они уже слышали в доме Эбби и Джонни.
Молли направила луч фонаря в натертый пол. Описала широкую дугу. Нашла пару-тройку вздувшихся досок, однозначно указывавших на давление снизу.
Вергилий понюхал пол, держась подальше от деформированных досок.
В церкви был подвал. Там хранились праздничные украшения, стояли печь и водяной котел. Возможно, теперь там поселилось какое-то чудище.
Свечи в красных стаканчиках горели не только на стойках у алтаря. Они стояли и на полу, у статуи Девы Марии, и на парапете ограждения.
В их мерцающем свете Молли увидела, что все дети веснушчатые и зеленоглазые. Да и другие черты лица указывали, что они из одной семьи.
Щечки самой младшей, девочки со светлыми волосами, блестели от слез. Эбби сразу взяла ее за руку и встала рядом, может, потому, что они знали друг друга, но скорее по другой причине: поняла, что должна поддержать малышку.
Двое других были мальчиками-близнецами лет восьми-девяти. Волосы у них, в отличие от сестры, были темные, почти черные. И хотя выглядели мальчики испуганными, чувствовалось, что присутствие духа они не потеряли, в них просто кипела энергия. Они хотели что-то сделать, хотели действовать, пусть и понимали, что разрешить, сложившуюся ситуацию не в их силах.
Ни один из мужчин, похоже, не состоял с детьми в родстве.
Первого, высокого и тощего, с выпирающим адамовым яблоком, отличал острый нос. А нижнюю губу он жевал так активно, что очень скоро мог прокусить кожу. Его маленькие глазки пребывали в непрерывном движении. Взгляд нервно перескакивал с Молли на Нейла, детей, прихожан на скамьях, темный алтарь, чтобы вернуться к Молли и снова пойти по кругу.
Второй был коренастым толстяком с пухлыми ручками.
— Я очень сожалею. Я очень сожалею, но другого выхода не было! — воскликнул он, жалобно глядя на Молли.
— О чем вы сожалеете? — спросил Нейл.
— У нас нет оружия, — продолжил толстяк. — Мы надеялись, что оно есть у вас… и так и вышло. Но теперь я думаю… а поможет ли оружие?
— Я не очень силен в разгадывании загадок, — признался Нейл.
— Нам следовало вас предупредить, но что тогда случилось бы с нами? Вот мы и позволили вам зайти в западню. Мне очень жаль.
Вновь содрогнулся пол. На стойках сдвинулись с места красные стаканчики со свечами. Огоньки задрожали, похожие на яркие языки, дернувшиеся в безмолвном крике.
Глава 38
Толстяка, как и его тощего спутника, чудовище, каким бы оно ни было, бушевавшее в подвале, волновало куда в меньшей степени, чем темный алтарь у них за спиной и прихожане на скамьях перед ними. Он снова и снова поглядывал то на алтарь, то на скамьи.
— Можете вы вывести нас отсюда? — спросил высокий мужчина, словно забыл, где находятся двери.
За спиной Молли услышала движение в разных частях церкви, словно прихожане одновременно поднялись со скамей и направились к исповедальне.
Поворачиваясь, она вспомнила руку в мраморной чаше для святой воды. Шок, вызванный контактом с отрубленной рукой, заставил забыть одну важную подробность, которая теперь больше не ускользала от нее: руку отрубили не сегодня. Она раздулась, потеряла цвет, начала разлагаться, то есть принадлежала рука человеку, который умер раньше и до этого дня или ночи лежал в могиле. Однако тело так хорошо забальзамировали, что оно достаточно успешно противостояло процессу разложения.
Одну за другой луч фонаря Молли выхватывал из темноты фигуры прихожан, теперь не сидевших, а стоящих среди скамей: изъеденные червями, лишившиеся душ тела, в истлевших костюмах и платьях. Слепые с зашитыми веками. Глухие к истине, потерявшие надежду. Ожившие только телом. Словно в насмешку. Насмешка. Пародия осквернение, глумление.
И здесь внеземная сила не делала различии между живыми и мертвыми, между органическим и неорганическим. Казалось, что Земля захвачена и переделана пришельцами не из другого спирального рукава Млечного Пути и даже не из другой галактики, а из иной вселенной, где законы природы радикально отличались от законов, действовавших в этой Вселенной.
Человеческая реальность, которая функционировала на основе законов Эйнштейна, и абсолютно другая реальность захватчиков Земли столкнулись, смешались. И на этом эйнштейновском перекрестке, в этом худшем из всех возможных новых миров, могло происходить все, что угодно.
Поднявшихся на ноги мертвяков качало от выхода газов, которые образуются при разложении плоти. И вонь, которая чувствовалась в нартексе, шла, как теперь выяснялось, не от грибов. Ее источник находился в нефе, маскировался под молящихся прихожан.
