– Ты стала обливать грязью моих родителей. Нафантазировала невесть чего, якобы я твой родной сын, мой отец тебя изнасиловал в школьные годы. Поэтому ты бросила школу. Это отвратительная ложь, в которую никто не поверит.
Она закричала:
– Это правда! Ты мой любимый мальчик, Лидка тебе не родная мать. Она ребенка у меня украла.
Ну и сколько можно было слушать этот бред?
Кирилл замолчал, Пискарев задал ему вопрос:
– Поговорили и ушли?
– Да, – согласился Калинин.
– Вы не убивали Зою? – продолжал следователь.
Кирилл не ответил. Анатолий Ильич стал нажимать на него, и тот неожиданно сказал:
– Не помню!
– Забыли, что сделали с Зоей Николаевной? – усмехнулся следователь.
Калинин кивнул.
– У меня случаются провалы в памяти.
– Когда? – поинтересовался Пискарев.
– Общаюсь с кем-то, – неохотно стал рассказывать Калинин, – потом раз, и оказался совсем в другом месте.
– По воздуху переместились? – хмыкнул Анатолий.
Кирилл рассердился.
– Поэтому я никому о своих приступах не рассказываю. Знаю, что не поверят. Это похоже на лунатизм.
– Ночью по крышам ходите? – уточнил следователь.
– Нет. Сложно объяснить, но я попробую, – решил подследственный. – Допустим, я встречаюсь с девушкой, иду с ней в кино, потом… потом ничего не помню. И… просыпаюсь в парке!
– В каком? – спросил Пискарев.
– В разных, – ответил Калинин. – Первый раз, когда это случилось, я подумал, что с ума сошел. Только что ведь из кино вышел. Или не вышел? С девушкой ходил на сеанс. Или не ходил? Хочу ее имя вспомнить. И не могу. Слабость сильная, пошевелиться не способен. Кое-как встаю, иду сам не знаю куда, выхожу на улицу. Ночь! Метро закрыто. Да и не знаю, где я! Одно ясно: это какой-то парк, я шел мимо скамеек, мимо детской площадки… И что? Про себя все помню: имя, фамилию, адрес. Информацию про спутницу как будто смыло. Вообще ничего! Кошелек на месте. Деньги не тронуты. Начинаю левака ловить, иногда сразу удается, иногда долго по улицам брожу. Домой приеду, родители спят. Они не видели, что я за полночь появился, рано вставали, в девять уже спать укладывались. Многие семьи врачей по такому графику живут, им в семь уже на пятиминутке в клинике надо сидеть.
– Как часто с вами подобное происходило? – уточнил Анатолий Ильич.
– Может, раз в четыре-пять месяцев? – предположил Кирилл. – Я знакомился с девушкой, как правило…
Калинин замолчал.
– Где? Уточните, – потребовал Пискарев.
– В магазине, на улице, в метро, – сообщил подследственный, – некоторое время вместе гуляли, в кино ходили. А потом – бах! Сижу в парке!
– И с Зоей так же было? – упорно докапывался до правды следователь.
– Нет, с ней в кино я никогда не ходил, – заверил Калинин, – она же моя тетя, я продукты ей приносил. Помню, как ушел, а Васина из окна вопила, чтобы я вернулся. Но я понял, что родители правы, не надо мне с ней общаться. И ушел. Да, я не бросил ее. Да, буду приносить поесть, лекарства. Но разговоры вести? Увольте!
Но следователь упорно гнул свою линию.
– Просто удалились, в парк не переместились?
– Вечер был, – протянул Калинин, – стемнело быстро. Я к метро двинулся, настроение было мерзкое. И бац! Я на вокзале!
– Где? – удивился Пискарев.
Кирилл уточнил:
– На Комсомольской площади. Сижу в зале ожидания вокзала. Самочувствие, как в парке, даже хуже, народ кругом гудит, а меня чуть наизнанку не вывернуло.
Ну и отправили Калинина к психиатрам. А те решили, что он здоров. Специалисты отметили: он определенно что-то скрывает. Так понятно что! Убивал девушек. А когда его за хвост схватили, решил под сумасшедшего косить. Упорно так твердил:
– Ничего не помню.
И ведь хитрый какой! Никто его ни с Вероникой, ни с Ольгой не видел! Но!
Глава двадцать третья
– Но? – повторила я.
– Уж как он все четко спланировал, – покачал головой Вадим, – свидетелей нет, «бомбил», которые убийцу ночью домой везли, найти без шансов. Вроде все он учел и, как водится, на фигне попался. На ремнях-то остались отпечатки его пальцев. Кирилл на суде заявил:
– Не помню ничего. Ни имен, ни лиц. Пригласил кого-то погулять, и бац – очнулся в парке!
Твердо на своем стоял, в последнем слове заявил:
– Вы говорите, что я убил этих женщин. Мои отпечатки на ремнях. Не отрицаю: я покупал их, потому что вечно свои брючные пояса куда-то девал, пропадали они! Мои отпечатки нашли? Так я носил ремни! Вот и весь ответ.
– М-да, – крякнул Степан.
– Пискарев его почти умолял: «Назови имена-фамилии всех убитых, определенно их больше. Я за это могу тебе срок скостить».
И опять то же самое услышал:
– Ничего не помню. Приглашал девушку погулять или в кино… Бац, я в парке!
– Крепкий орешек, – заметил Юра, – как правило, слова «скостить срок» оказывают влияние на подследственного.
– Только не в этом случае, – возразил Вадим, – я отправил вам на почту документы, там еще есть история Кристины Зиновьевой. Но, простите, я не располагаю сейчас временем для ее озвучивания. Сами гляньте. Мне пора бежать. Мишка, ты помнишь, что завтра у твоего брата день рождения?
– Конечно, – слишком быстро отозвался Завадский.
– Значит, забыл, – засмеялся Вадим, – короче, жду подарка.
– Вы брат Михаила? – только сейчас осенило меня.
– Ну да, – кивнул «докладчик», – стал бы я ради чужого человека без официального запроса дело искать да еще время тратить на то, чтобы его просмотреть и вам частично доложить. Да никогда. А ради брательника, хоть он и свинья, постоянно про мою днюху забывает, постараться можно и нужно! Всем привет. Изучите материалы на Зиновьеву, они очень важны. Я исчез.
Экран погас.
– Не зря Кирилла посадили, – подвел итог беседе Юрий, – «ничего не помню, очнулся в парке».
Степан посмотрел в ноутбук.
– На зоне у него никаких проблем не было. Образцовый заключенный. Режим не нарушал. Работал в медпункте, посещал театральный кружок, библиотеку, вел себя примерно. Вышел на свободу, как говорится, с чистой совестью.
– Не знаю, может ли совесть человека, который убил нескольких женщин, быть чистой, – скривился Юра, – Калинин-то опять взялся за старое. В крабовых котлетах, которые он принес Светлане, обнаружен яд двузуба. Если бы меня не предупредили, что искать, не поговори я с Дмитрием Янкиным, никогда не определил бы токсин. Даже не слышал о нем.
