– Это не то, о чем ты думаешь. Она хочет попасть в группу Стеклова, попросила объяснить, как себя вести, чтобы Леонид Петрович на нее внимание обратил.
Но я вообще ничего не помнил. Намертво забыл, с кем увидеться хотел. Для меня тот день замер на сцене: мы сидим с Валерой в кафе. Все. То, что «гипноз не гипноз» стартовал после каждой встречи с Юдиным, неверно. Мы с Валерой находились в постоянном контакте. Вовсе не после каждого нашего общения со мной неладное творилось. Да, всякий раз, очнувшись, я хотел ему звонить. Но ночь на дворе! Поэтому сам домой добирался, отсыпался, потом другу звонил. Он очень нервничал, велел идти к врачу, но я же обследовался от и до! Анализы отличные! Вы помните, с какого вопроса со мной разговор начали?
– Конечно, – ответил Михаил, – поинтересовались, почему Андрей пустил в свою семью человека, который только по счастливой случайности избежал расстрела или пожизненного заключения. Если бы вас при советской власти за диссидентство «пригасили», тогда понятно. Власть переменилась, политзаключенных освободили. Они теперь не мерзавцы, гады, предатели, а герои, которые с режимом коммунистов боролись. Но у вас ситуация другая.
– Я немалый срок отмотал, когда Андрей неожиданно в кабинете начальника зоны возник, – стал объяснять Калинин. – Я уже говорил, мне в заключении неплохо жилось. Когда я понял, что и отец, и мать меня из своей жизни вычеркнули, первое время…
Кирилл неожиданно повернулся к Дмитриеву.
– Вы ведь сидели? По ложному обвинению. Я читал о вас в Гугле.
Степан не удивился его вопросу.
– Я никогда не скрывал факт своего пребывания за колючей проволокой. Звучит парадоксально, но я рад, что оказался на зоне. Меня это остановило, заставило задуматься, я огляделся по сторонам, посмотрел на зэков и решил: ну нет, не хочу таким быть, я не виноват в том, в чем меня обвинили, но ведь мог совершить настоящее преступление. Все к этому шло. Атаман дворовых хулиганов впервые понял: вор, который у бабушки в магазине кошелек с последними копейками спер, не Робин Гуд, а дрянь последняя. Мне с ним не по пути.
– Вы меня должны понять, – сказал Кирилл. – Члены семьи меня отринули, не слали ни писем, ни передач. Но я быстро завоевал авторитет как врач, поэтому все мясо в супе – мое. Но чем ближе был конец срока, тем тревожнее мне становилось. Что на свободе делать? Вернуться домой? Серийного убийцу, пусть даже и отсидевшего, на порог не пустят, на работу ни в одну больницу не возьмут. Где жить? На какие деньги существовать? Потом я решил. Останусь там, где срок мотал, поселюсь в городке, стану местных лечить, деньжат накоплю, куплю избенку, с голода не умру. Вот на этом я и успокоился: жить мне здесь до смерти. В провинции лучше, чем в Москве, люди добрее, воздух чище, продукты натуральные, быт простой. И вдруг Андрей приехал! После того как начальник ушел, брат мне сказал:
– Отец и мать запретили не то что о старшем брате говорить, а даже думать о нем. Но я никогда не верил в твою виновность. Не тот ты человек, Кирюха, чтобы женщин убивать, подставили тебя. Пока родители были живы, помочь тебе я не мог. А сейчас время пришло.
Я ответил:
– Нам с тобой прекрасно известно, что психиатрические болезни коварны. Порой человек до пенсии мухи не обидел, всем помогал, и вдруг выясняется, что он раз в году обязательно кого-то убивал в одно и то же число. В остальные дни он душа компании, прекрасный муж, отец, дед.
– Лучше расскажи мне все, – потребовал Андрей.
Я ему опять:
– Спасибо, что хочешь отмыть убийцу, но в моем случае ложного обвинения не было. Мне хватило времени для углубленного изучения собственного состояния, я понял, что у меня спазматическая ретроградная амнезия в соединении с навязчивым неврозом и обсессивно-компульсивным расстройством личности.
Андрей глаза вытаращил.
– Это что за бредовый диагноз?
– Сам его себе поставил, – пояснил я, – видишь компьютер на столе? На зону тоже прогресс пришел. Мне разрешено книги разные в интернете читать. Я стал здесь не только акушером, гинекологом, отоларингологом, на все руки специалистом, но еще и психологом, психиатром, неврологом. Гору литературы перелопатил. Прости, но я сижу за свои дела.
– Имея свое мнение, уважай чужое, – отрезал брат, – ты здесь знания по медицине пополнял. А я получил копию твоего дела со всеми документами. Полтора года его изучал. Разобрался и к тебе рванул. Вытащу тебя отсюда. Ты не виноват. Тебя мастерски подставили, просто по-иезуитски. Настоящий убийца на свободе, все у него тип-топ. Ну-ка признавайся, ты о ком-то умолчал во время следствия?
– Нет, – ответил я, – откровенно отвечал на все вопросы.
– Про Валерку Юдина ни слова не сказал, – вдруг заявил Андрей.
Пришлось признаться:
– Да. Но он тут вообще ни при чем. Зачем лучшего друга в уголовное расследование впутывать?
– Здорово, – рассмеялся брат, – знаешь, сколько в твоем деле дыр, белых пятен и нарушений?
Я удивился:
– У меня был адвокат.
– Ага, бесплатный, – заорал брат, – неудачник на пороге пенсии! За всю жизнь он не выиграл ни одного дела, никому не помог. И вот тебе информация к размышлению. Судила тебя дама с прекрасной фамилией Задуйконь и не менее очаровательным именем Феломена Константиновна. После того как тебя отправили в пересыльную тюрьму, сия мадам вышла благополучно на пенсию и вскоре купила уютный дом в ближайшем Подмосковье, машину и квартиру для сына. Как тебе такое? Я навел справки о тете Задуйконь. В банк она за ссудой не обращалась. Откуда золотишко в карманах, а? Есть у тебя ответ?
Единственное, что я смог придумать, это:
– За всю жизнь накопила.
– Ни фига подобного! – взвился Андрей. – Я нанял людей, они всю подноготную госпожи судьи из шкафов выволокли. Еще та жучка! Ну, и случайно я кое-что от родителей узнал. Ты как с Валерием познакомился?
Меня столь резкая смена беседы немало удивила.
– Учились в одном институте.
– Подробно расскажи, как возникли близкие отношения! – велел младший брат.
Я напряг память.
– Второе полугодие четвертого курса. Юдин ко мне подошел с просьбой:
– Мы устраиваем капустник по случаю дня рождения вуза. Хочешь поучаствовать?
Я удивился, но ответил:
– Можно попробовать.
И получил главную роль в спектакле. Репетиции весь семестр шли. Мы часто с Валерой встречались и подружились.
– А до этого у вас хоть какие-то совместные дела были? – наседал Андрей.
– Нет, – ответил я, – мы просто здоровались, к четвертому году обучения наш курс распался на разные группы. Я ни в одну не входил, был сам по себе, непопулярная личность, тихий отличник. А Валера звезда: на гитаре играл, пел, танцевал лучше всех, в студенческом театре главные роли исполнял. Его любили и педагоги, и ребята. Один профессор Мамонтов при виде Юдина кривился и бурчал:
